Любовь Сушко - Богиня тьмы Никта. Мифы и легенды

Цирцея встретила отца своего в печали. Она искренне ему сочувствовала.

– Произошло только то, что произошло. Она превратилась в тлен. И оба они смотрели на небеса и видели, как она удалялась от них.

– Но как же так случилось? – воскликнул Гелиос.

– Ты сам знаешь о нимфе, которая была влюблена в тебя. Она случайно узнала о твоей тайне и отправилась к царю. Она ему обо всем рассказала

– Но как такое могло быть? – усмехнулся он, – она не могла так жестоко поступить со всеми нами.

Но Гелиос в глубине души чувствовал, что именно так она и поступила.

– Она любила тебя и ради этого она готова была на все.

– Но так не должно быть, любовь не бывает такой.

Но горести его не было предела.

– Любовь не всегда прекрасна, она может оказаться и самым большим кошмаром в мире, – говорила ему чародейка.

Хотя в те времена никаких разочарований она еще не пережила.

– Она безумна и ничто не может ее оправдать, – напомнила она о нимфе.

Гелиос не хотел оставаться у Цирцеи. Он быстро покинул остров, решив скорее забыть обо всем, что там происходило. Нимфа убежала немного раньше, понимая, что ее тайна раскрыта, и ей придется ответить за все, что она натворила. Она ненавидела чародейку, и считала ее самым отвратительным созданием. Она убегала, понимая, что должна спрятаться как можно дальше, и скрыться от Гелиоса можно только в лесах у Пана, куда он не заглядывает.

Больше нигде она не найдет себе покоя.

№№№№№№№№№

Пан видел, что нимфы не было слишком долго. И он стал беспокоиться, особенно, когда они услышали о расправе над царской дочерью, он понял, почувствовал, что она к этому причастна. И когда она бросилась в его объятья, он страшно обрадовался, и готов был защищать и прятать ее от всего мира.

Но и Пан, и нимфа понимали, что сбежать от Гелиоса они не смогут. Только теперь она по-настоящему понимала, что же натворила и что теперь будет не только с ней, но и со всеми, кто на свою беду рядом оказался. Зачем это ей было нужно? – она и сама не знала этого. Слишком горькими были ее размышления.

Гелиос впервые за все время шагнул на лесную поляну (Как она мечтала об этом прежде)

Но ни о чем не задумываясь, на глазах у Пана и других нимф она превратилась в подсолнечник.

Пан пришел от увиденного в ужас.

– Ты все время будешь поворачиваться к солнцу, – мстительно произнес Гелиос, не глядя на потрясенного сына.

– Она вечно будет прикована к нему своим взором, – размышлял он, умирая от тоски и горечи.

– Я слишком добра, нужно было совершить и не такое, ты заслуживаешь сурового наказания.

Пан, забыв обо всем, двинулся к отцу. Гелиос уже собрался уходить, но удивленно взглянул на него, словно бы увидел что-то страшное, невероятное, и глубоко ему противное.

Пан и сам был поражен своим проворством, а отец его показался жестоким.

– Что это за чудовище, – спросил он, хотя уже догадался, кто перед ним находится.

Но Лучезарный даже себе не хотел признаваться в том, что это он породил Пана.

– Это твой сын, – крикнула одна из нимф, – Даже его мать отказалась от него в ужасе. Она скрывала от тебя такое чудовище, но он славный парень и мы его полюбили, вот он и перестал нас раздражать.

– Пусть так, только чего ты от меня хочешь? – удивился Гелиос.

– Ты показался мне таким прекрасным, – обратился Пан к своему отцу. Но твоя красота опасна, тебя невозможно любить. Я вижу, как расплачиваются те, кто тебя любит.

Гелиос замер, ему хотелось спалить этого негодного так, чтобы и пепла от него не осталось. Но не шевелился, стоило ли увеличивать число жертв? Разве их было мало? Но Пан уже развернулся и пошел от него, как он смеет быть таким наглым?

Гелиос не собирался его останавливать, пан убегал напрасно.

Вот так и появилось на лесной поляне это странное и не дерево и не растение, пока еще не названное никак. Это потом славяне назовут его подсолнух. А тогда оно было еще безымянным и напоминало о вероломной и несговорчивой нимфе, обезумевшей от любви.

В душе у него зародился протест – страшный бунт, он не мог сладить с собой.

– Он не смеет с ней так поступать, – говорил нимфам Пан.

Но объяснять своих порывов и поступков Гелиос не собирался.

– Мне стыдно за него, – обреченно усмехнулся Пан, – я не хочу думать о том, что он мой отец.

– Он ни в чем себя не винит, – говорила Нимфа, – хотя две девицы из-за него так страдали, и погибли.

И тогда нимфы стали вспоминать и рассказывать свои истории, о тех несправедливостях, которые были в их жизнях.

Пан только дивился той жестокости, которая происходила в мире. И понял Пан, что его лес – самое лучшее в мире место, где он только и мог жить.

Тогда он и дал себе слово, что теперь навсегда здесь останется. А ночью к ним спустилась Семела, услышав, о чем они в те дни говорили. Они удивленно смотрели на богиню луны. Но она только улыбнулась всем сразу и расположилась среди них

– Я хочу вам рассказать, как у титана Гипериона и титаниды Тейн родился красавец сын и две дочери. Гелиосу была отведена в том мире важная роль. Он должен был освещать и согревать этот мир.

Никто никогда не мог представить себе, сколько усилий ему для этого потребовалось.

– Не суди его строго, Пан, – говорила Селена, – он сделал для этого мира больше, чем мы все остальные. Если он когда-то ошибался и капризничал, только потому, что всегда был на них обижен. Они забыли, что он для них сделал, и подчинились дерзкому Зевсу, который ни светить, ни обогревать никого не собирался.

Селена на миг замолчала. Она смотрела на него, и делать ничего не собиралась. Он может уйти, но жить без него станет невыносимо.

И Пан стал думать о том, что слишком легко судить и рядить, осуждать других, особенно когда тебе о том почти ничего не известно.

№№№№№№№№№№№

Пока Семела старалась защитить Гелиоса от нападавших на него родственников, сам Гелиос отправился в свой дворец на берегу океана. Дальше не было никакой земли, это и был тот самый край света, о котором так часто любили говорить во все времена. Но чтобы хоть что-то оставалось, он поднял со дна морского остров и назвал его Родосом.

Во время этого творения он немного отвлекся от огорчений, которые не давали ему покоя. Назвал он его в честь первой жены и тем увековечил память. Надолго он оставался в полном одиночестве, ни в кого не влюблялся, ни с кем больше не хотел говорить.

Ни одна из влюбленных богинь не осмелилась появиться в этом одиноком его жилище. Он же в то время вспоминал о первой своей жене. И хотя тогда он не слишком ее любил, смотрел на девиц, нимф, богинь, титанид, которые были рядом, кого только не было с ним в те дни.