Яся Белая - Сны Персефоны

Они подолгу о чём-то шептались с Гермесом, закрываясь в мужской половине. А потом исчезали на несколько дней. Кора была уверена: муж – как всегда незримой тенью в шлеме-невидимке – вмешивался в дела своих державных братьев, которых нередко надо было осаживать и вразумлять. Но больше всего он желал незыблемости установленного порядка, бросая: «У меня тут Тартар, а они со своими…» Аид редко договаривал, она научилась понимать по обрывкам фраз.

Но в этот раз обрывков не хватало – они не удовлетворяли. Пришлось идти к Гекате. Трехтелая ведьма перекрёстков хоть и поднималась в Серединный мир исключительно по ночам, но знала порой больше, чем сами обитатели Олимпа.

На Персефону она посмотрела лукаво, обернув к ней одно из трех лиц.

– На Олимпе зреет что-то нехорошее, – проговорила она. – Ко мне присылали… За отваром… От Геры…

Персефона ходила туда-сюда по комнате Гекаты, где густо пахло травами, а в котлах дымились и булькали зелья столь опасные, что даже бессмертным не стоило приближаться к ним.

– Почему к тебе? Почему не к Гипносу?

Геката хмыкнула: ну, Владычица, ты же умная – думай!

И Персефона подумала и сама ответила на свой вопрос:

– Потому что им нужен сон более надежный, чем тот, который может плеснуть из своей чаши Гипнос.

– Верно, – отозвалась Геката, помешивая жуткое варево в одном из котлов и бросая туда лапку какого-то существа.

Персефону передёрнуло.

– И ты дала отвар? – спросила царица Подземного мира.

Геката только хмыкнула. Можно было даже не спрашивать: конечно, дала.

Трёхтелая бросила в пространство, не отрываясь от своего занятия:

– Скоро шатнётся трон Громовержца. Вот тогда-то стервятники и налетят.

– Кто ещё участвует, кроме Геры? – тон Персефоны всё больше походил на допросный, но на Гекату это мало действовало. Казалось, она забавлялась. Всем – и тем, что посылала на Олимп отвары, способные надолго усыпить верховного бога, и предстоящей сварой престолонаследников, и волнением своей Владычицы.

– Тебе лучше спросить у Гермеса. Я знаю даже не слухи, а отголоски слухов.

– Мне хватит и отголосков, – твердо произнесла Персефона, усаживаясь на высокое кресло, изящно складывая тонкие ладони на спинке и опираясь маленькими ступнями о подножье.

– Я слышала о Посейдоне и Аполлоне.

Посейдон – логично. Он вечно был недоволен своим жребием и завидовал младшему брату, гордо восседавшему на Олимпе. А вот Аполлон? Никогда бы не подумала, что под его золотистыми кудрями зреют такие коварные планы. Да и кто заподозрит в крамоле красавца-поэта с вечной кифарой под мышкой? Наверное, те, кто забывает о том, что он ещё и прекрасный лучник, который некогда убил дракона Пифона – сына Геи-Земли, едва не улетел за это в Тартар (тогда тоже вмешался Аид: «Только не в Тартар! От его песен точно все титаны разбегутся!») и провел восемь лет в скитаниях, заслуживая милость матери-Земли. Златокудрый кифаред не так прост, и в глазах его – серебряные стрелы. Для тех, кто умеет смотреть. И даже сам Гелиос-Солнце даёт ему порой управлять своей колесницей. А ведь лошадей Гелиоса не так просто обуздать и сильнейшим из олимпийцев. Значит, Аполлона тоже не стоит недооценивать. Да уж, эта троица – Гера, Посейдон и Аполлон – действительно способны перевернуть Олимп.

И что будет тогда? Чей трон шатнётся следующим? И что вообще станет с привычным миром?

От Гекаты Персефона ушла с неспокойным сердцем: оно разрывалось от волнения за мужа (Аиду обязательно придётся разгребать последствия олимпийских бунтов, он же у них главный чистильщик: весь хлам без зазрения совести можно смести в аид) и мать (только бы не полезла поддерживать мятежную сестру!)

Но куда хуже стало, когда в Подземный мир заявилась Фетида и сразу же кинулась к Аиду, который широкими шагами мерил свой мегарон и был погружен в невесёлые думы. Персефона сидела поодаль и вышивала, изредка бросая на мужа обеспокоенные взгляды.

– Они усыпили и связали его. Тысячей ремней с сотней узлов каждый. Он не освободится сам! – кто «он», пояснять не требовалось. На Олимпе все знали, что Фетида неравнодушна к Владыке небес. – Мне нужен Бриарей 6 6 Один из трех гекатонхейров, сторуких великанов, после Титаномахии охранявших мятежных титанов, низвергнутых в Тартар. .

Аид недобро сощурился:

– А двузубец не нужен? – поинтересовался ехидно и кивнул на свой символ власти, который при одном упоминании покорно лёг в ладонь.

Фетида заломила руки:

– Прошу тебя, Гостеприимный и Щедрый, помоги! Я не могу смотреть на это сборище. Они сейчас пируют на Олимпе и выбирают нового Владыку. Их надо как следует осадить!

– А дверь в Тартар кто будет держать? – невзначай поинтересовался Аид. Голос его звучал обманчиво ласково, как приливная волна, что таит в себе бурю.

Персефона поёжилась.

– Ты же у нас Запирающий Двери, – проговорила Фетида, и взгляд её при этом был совершенно чистым и незамутнённым, – ты и держи.

Вот так просто!

– Действительно, – хмыкнул Аид, – зачем я глупые вопросы задаю?.. – Он покрепче перехватил двузубец и немного устало проговорил, приглашая Фетиду следовать за собой: – Идём.

…И Персефоне вместе с Подземным миром довелось видеть подлинную ужасающую мощь Владыки Аида, в одиночку удержавшего открытым вход в Тартар, откуда так и норовили вырваться титаны, до тех пор, пока Бриарей не вернулся назад и не провозгласил в пятьдесят глоток: «Развязал!»

Когда гигантская кованая дверь, наконец, закрылась, будто захлопнулась пасть чудовища, Владыка обернулся к своим подданным. В глазах его плескался абсолютный первозданный мрак.

Мир смотрел на своего царя с ужасом и восторгом, а юная Весна – с восхищённым благоговением.

То был последний день перед тем, как она поднялась к матери. Вернее, последняя их ночь перед восьмью долгими месяцами разлуки. О, что то была за ночь!

Она хотела так многое сказать своему Владыке, но Аид заставил её замолчать самым действенным способом – жадным голодным поцелуем.

Из четырёх отведенных им месяцев они в этот раз не провели вместе и двух недель. За что Персефона невероятно злилась на бунтовщиков, и вовсе не за то, что те выступили против Зевса.

…А скоро ей стало вовсе не до разговоров – с её губ срывались только стоны, вскрики и его имя…

Теперь же мать спрашивала её: знает ли она о заговоре?

– Гера совершила глупость, что влезла в это, – честно сказала Кора. Её настораживали женщины, выступающие против мужчин. – Да – Зевс не лучший муж, но отличный царь и Владыка. Вряд ли бы Посейдон правил по-другому. – Мать недоверчиво покачала головой. – И да, это моё собственное мнение. Мы с Аидом о политике не разговариваем.