Ян Кунтур - Дождевой бубен. Избранные стихи
- Название:Дождевой бубен. Избранные стихи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785005072078
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ян Кунтур - Дождевой бубен. Избранные стихи краткое содержание
Дождевой бубен. Избранные стихи - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Отсюда одухотворение облаков как текущего пространства, и самого воздуха, его «Лечащей душу молитвенной массы», где библейская «манна небесная» смешивается с «золотой праной» индуизма, здесь уже не пантеизм, а стремление через всеобщее единение религий соединить души близких и далеких людей, когда все «течет блаженством из одних легких в другие / преображая и уподобляя / делая одним целым / сообщающимися сосудами / наполненными амброзией…» И внезапные образы природы, где даже созревшие плоды объявляются обладающими «сознанием»:
На самом дне
безупречного сада —
сливы,
валяются без сознания…
И переживание смерти близкого человека, определяющее отношение к самой земле как к родному и чужому:
Моя земля
ставшая сегодня еще на одного
закопанного в ней
дорогого человека
чужой
Так поэт видит свое время сквозь пространство:
лишь время, обернувшееся в степь.
И нет конца ей, и тебя в ней нет,
лишь бег печали, листьев и судьбы,
бег Персеид, орбит, комет, планет,
бег быта, бег небытия сквозь быт.
Я бы назвал поэзию Яна Кунтура рассматривающей и рассуждающей, чтобы избежать чопорного определения «интеллектуальная». Недаром поэт опирается на откровенные слова Аполлинера, видя в нем своего предшественника: ««Хотим разведать сферы доброты / бессловесный необъятный материк а также время которое можно направить вперед и вспять // Так снизойдите же к нам сражающимся на границе / будущего и бесконечного…»
«На границе будущего и бесконечного» поэзия изменяет, поднимает, проводит человека невредимым сквозь быт, сквозь небытие, сквозь степь, обернувшуюся временем. Остается только дойти до современника, который способен обернуться читателем.
Вячеслав Куприянов
Разве мог ты представить себе такую запредельную высоту?
Ян Кунтур, Гильгамеш. 1999 г.Теплые травы
(из уральских книг и циклов 1993—2009 гг.)
«Я окунаюсь в снег…»
Я окунаюсь в снег,
на пряди мои налипший.
Моя голова из снега.
Я утопаю в снегу.
На тополе бьющийся лист —
я таю, стекая с крыши
на тёплые травы – шариками
блестящими. Не могу,
никак не могу о ветер
свой нож тупой заточить…
Не нож, но кривую полоску
из остроугольных слов,
врезанных рунами снега
в разрывы массивных домов,
в китайские стены скворечен
и в акведуки туч,
несущих не воду, но чувство
сплошного снега и шёпот,
слышный лишь дряхлому Ною,
погибшему не от потопа,
но от Великого Снега
у самых дверей Пенелопы…
Утерянным оберегом
в бессмертном снегу утопаю,
таю, стекая с крыши.
Моя голова из снега.
Октябрь 1999 г
В третьем часу ночи
Телефон расколол на куски
гипс розеток сна.
Подошёл.
Тихий голос дрогнул из трубки:
«Кто ты?..» —
Женский голос,
древний, как ночь,
неизвестной работы.
Я ответил:
«Бродяга, чья тропа не ясна.
Чья эпоха ещё не пришла,
время тянет к нолю…»
«Ой, не мой адресат.
Я в столетье попала не то…
Я наверное сплю…»
«Кто же вы, робкий ангел,
посетивший монашьи пределы?
Ваше имя?»
(молчанье)
«Ваше имя?!»
«Надежда…»
И гудки, как прощальный салют…
16 июля 1993 г
«Сквозь редкую крону вижу…»
Сквозь редкую крону вижу
Синюю шкуру небесной рыси
В желтых пятнах листьев берёзы,
Накинутую на плечи князя-шамана —
Владетеля Сосьвы,
Который с вершины Ялпынг-Нёр-Ойки
Шлёт отражения лужам,
Шлёт зрачки отраженьям,
Шлёт скакуна зрачкам,
Чтобы нестись на нём
Сквозь призраки сосен и облаков,
Сквозь облака и рощи духов…
Превращая в каменных болванов
семёрку колдунов Вражеского Севера,
Он пытается предотвратить зиму…
Но поздно – оленьи стада уже рассеялись по тайге,
Когтистого Старца клонит в сон…
Сил не хватает. Блёкнет синяя мантия,
Теряя последние магические золотые блёстки.
Катится, каменея,
вражеский бубен…
1—2 октября 1997 г
«Мы всю ночь напролёт говорили…»
памяти художника Николая Зарубина
1.
Мы всю ночь напролёт говорили.
Костылём деревянным стучала в асфальт забытья
наша память.
Мы обнялись по-братски. Лился дождь
Опечаленной радости из-под закрытых зеркал.
Под глазами
Проступали круги. Время дробно молилось за нас,
За ушедших в тяжёлой коричневой шубе мохнатой.
Ты сказал: «Мне пора.
Завтра на Луначарского в шесть
Буду в гости тебя ожидать…»
По канату
Улиц, гулко качавшихся вслед мертвецам-демонстрантам
Ты спешил. Не хватало правой ноги…
Костылём об асфальт забытья
Разбивал ты молчание сумрачной арки…
Ты был жив, как когда-то…
2.
Телеграфный столб на горе нёс табличку
«НА ПАМЯТЬ ДЕТЯМ»
Фотографии были сухи.
Фотографии помнили слезы,
Те, что лились два мига назад
Из бумажных глаз,
Из завешанных болью зеркал.
Ты был рядом, смеялся. А смерть? —
Белоглазая Чудь скрыла с собою под землю.
Белоглазая Чудь, лишь она понимает:
Смерть не может нести на себе запах пота
Душных солнечных полдней,
Смерть не может нести на себе
Лунно-солнечных зайчиков смеха,
Что кидались под танки печали.
Смерть взяла и, заштопав протертое сердце
Где-то в горных долинах Алтая,
Возвратила назад,
Обернув колдовскою травою
И молитвой во славу спасения…
10 августа 1998 г
«Он поцелуем разбудил Её…»
Он поцелуем разбудил Её.
А на Реке все степени рассвета
запечатлелись, как на фотоплёнке,
и поезда пытались обогнать
несуществующее время.
Он превратился в дым над костровищем.
Хранили такт султанчики травы.
Она – в берёзу, что у насыпи белеет…
Качались в такт султанчики травы,
сквозь заросли которой пробивались
два крохотных дубка, чтобы достичь
пределов… Маковка берёзы пожелтела.
Кричали петухи над лесом и лугами,
хранили такт султанчики травы…
Неугомонный белый дым над костровищем
будил Её чуть горьким поцелуем.
17 июля 1999 г
Áγιο Óρος
Под рясу бы, под клок бордовой ткани,
под пёструю, лоскутную накидку,
сползти бы вниз сознанием двускатным,
как снег тяжёлый, до пещерных скитов.
Подпитывают лишь воспоминанья
да слабые мечты на воскрешенье,
смертельной мудростью внесённые заранее
в столбцы хрустящие пергаментных крушений.
Истошная бессмысленность оспорит
стараний денежных последние подпоры…
И вдруг, за пропастью, за темно-синим морем,
за мысом видишь сквозь туман Святые Горы.
И слева Крит лежит младенцем нежным,
а справа – Фракий виноградные долины,
и радостью душевной неизбежность
тебя ведёт к преданию, к вершинам.
Интервал:
Закладка:
