Любовь Сушко - Кикимора спасает мир. Сказки XXI века

И это было самое удивительное время в его жизни. Он проникал в иной мир и мог только дивиться тому, что и как там происходило в те времена.

Сказ О том, как все менялось до неузнаваемости в мире э.

Как и в каком пылу и жару рождалась поэма, сказать мог тогда только кот. Она где-то оставалась в свитках, появлялась и исчезала снова. И вот уже рассказал он историю волхва, влюбленного в прекрасную ведьму и ради нее поднявшуюся на вершины познаний. И казалось, что весь мир теперь странно переменился.

На вечеринке какой-то, уже окончив лицей, поэт спросил у историка о волхвах. И тот страшно побледнел. Он словно бы хотел понять: откуда Алексу это может быть ведомо. Но узнать и понять этого никак не мог. И только смотрел на него так, словно тот уже утонул и оставался на дне того самого неведомого озера. Какой странный сон мог присниться ему в такую пору, все это казалось таким необъяснимым и таким странным. Но вот уже добрался Руслан до жутких чертогов Черномора, чтобы спасти свою Людмилу, и вернуть ее на Русь. На этом поэт оборвал повествование, тогда он понял, что может случиться, если такое произойдет, и тогда со спящею княжной отправляется он домой, чтобы быть убитым.

На этом месте кот и ввалился в комнату, где он писал поэму.

– Убил все-таки героя, кто бы сомневался, – возмущался Баюн, – только сказки ты, видать, плохо слушал, ведь воскресает Руслан снова.

– Это как это? – растерянно спросил юноша.

– А живая и мертвая вода на что? Одна исцеляет раны, а другая и оживляет душу, – только и рассказывал кот, – да и Яга у нас пока еще жива, никуда она не делась и ничего с ней не сделается. Она еще всех нас переживет, а тебя – точно. Кот немного помолчал.

– Да что у тебя за бабушки такие были, что все с самого начала рассказывать тебе надо, и что это за люди такие народились, все бы у них чужое было и ничего своего – прямо беда какая – то с ними

Он долго еще возмущался, но это принесло свои плоды, поэту пришлось оживить героя. И Волхв пришел к нему на помощь, чтобы он дошел до княжеского дворца и вернул странному князю дочку его милую, и с врагами сражался и стал князем Русланом в этом мире.

– Теперь все, – заявил кот, – перепишу это пару раз, и пойдет, только припрятать надо.

– Да зачем же, – удивился тот, – если это напечатать можно.

И кот расхохотался.

– Прости. Не удержался да и заглянул туда, где печатали уже, там камня на камне не останется от нашего творения, не знаю, как ты и твои учителя умудритесь все так испохабить. Но я слезами обливался, когда смотрел на то, что они печатали вместо того, что мы нынче сочинили.

Слова кота в тот вечер прозвучали до невероятности странно. Только даже странным было даже то, что они разговаривали, а что про остальное говорить? Потому, закончив поэму и доверив коту ее переписать, он завалился спать, только и прошептав:

– Этого не может быть.

№№№№№№№№

И черный всадник остановился на миг перед не закрытым окном, взглянул на юношу и произнес растерянно:

– Какой же он наивный, да чего только не может быть в этом мире, еще как будет, тут нашего кота Баюна не обманешь.

Но слов этих юноша слышать не мог, и никакого всадника не видел. Он спал и улыбался во сне, хотя еще не мог осознавать, что же он сделал для своей бедной и несчастной Руси, которую в своих цепких кривых пальцах крепко держал Черномор и все те, кто служил ему верой и правдой.

И между тем, он все-таки сделал это. И только за это сказание его, как первую любовь, не несчастная Россия, а прекрасная и величественная древняя Русь не забудет.

На следующее утро рукопись лежала на столе. Кот незаметно вернул ее. Только тогда все и началось. А ведь он думал, что закончилась. Его со всех сторон окружили Черноморы.

Сказ О том, что сделал и чего не сделал побежденный учитель.

Поэта со всех сторон окружили Черноморы.

Они были разными, и многие из них поэтами и очень даже образованными слыли. Но от этого они не переставали быть Черноморами ни на миг. Он сразу же понял, что слово волхв страшнее любого ругательного в этом мире. Они краснели и бледнели, так, что страшно за их рассудок становилось.

Яга и ведьма были такими чудовищами, что, кажется, проглотить готовы были всех. И сама история превратилась вдруг в историю северного волшебника Финна, и его возлюбленной со странным именем Наина. Какой злющей и противной она стала. Но он убеждал себя, что все-таки сохранил их, пусть и в таком искаженном виде. Но они работали над его творением снова. Ему приходилось уступать, соглашаться с какими-то доводами, чтобы это можно было напечатать, никого не обидев и не рассердив. И ему хотелось напечатать, не только потому, что это была первая его поэма, он знал, что не хватит дерзости такое снова написать. И то, что принес ему когда-то кот, станет вступлением. А там он умрет, но не даст убрать ступу с Бабою Ягой. И тот, кто хочет, тот догадается, кто такая Наина, хотя она и тогда останется злобным чудовищем, но это лучше, чем ничего.

Руслан остался, и он торжествовал, Людмила – это имя совпало с именем героини из сказки учителя, того самого, который и упорствовал больше всех, и он решил, что поэт просто подражать ему хочет, хоть это совпало. Осталась и Людмила – они показались им не так страшны, как волхвы и ведьмы, и это уже не так плохо.

Без волхва и Яги все стало вроде не так страшно, для смиренного учителя, но непонятно совсем по сюжету, и там словно вынули душу из самого творения. И все-таки Руслан возвращал Людмилу, убивал Черномора, тоже иноземного карлика, из совсем других мифов, и возвращался назад. Для него, слышавшего сказания Баюна, все это было понятно. Но они, те, кто никогда кота не слышал, что могут понять из этого писания они? И все-таки он слышал, как уговаривали его историк и учитель на два голоса, что это никуда не годится. И он не мог устоять перед этими двумя глыбами мрака, да и кто бы мог? Он слушал и думал, что найдет тот вариант, кот ведь унес с собой, и сам он не умрет до тех пор, пока не опубликует и его. Тогда и будет в мире две поэмы, пусть каждый свою и выбирает, кому какая ближе и это будет справедливо, разве не так. И только после этого он мог смотреть на печатный экземпляр, где красовалась знаменитое: « Победителю ученику, от побежденного учителя». Но тогда он знал, что в любой победе, а особенно в такой, и кроется поражение. Он испытал это на собственной коже и на собственной душе.

Сказ О том, как никто ничего не мог понять, и портрет волхва остался незамеченным.

И все-таки бунтарская душа поэта не смогла смириться с тем, что от славянского эпоса, который он полюбил всей душой, осталась только сказка странная и не особенно внятная. А ведь это было настоящее чудо, разве не так?