Дмитрий Аккерман - Fur Elise. Мистический сборник

Могила Шелихова была скромна, но величественна. Александр обошел ее кругом, прочел все надписи и замер, размышляя. Где-то рядом, за стеной храма, была Софья – ему казалось, что он чувствует, как она приближается к иконе Богородицы, становится на колени и молится за здравие…

За спиной хрустнула ветка. Александр обернулся, надеясь увидеть Софью – но увидел все того же лейтенанта, который не торопясь приближался к могиле великого мореплавателя, рассматривая надписи. Александр вдруг понял, что знает его фамилию, хотя никогда ранее не встречался с ним… Лейтенант шел, как будто не замечая его – Александра так и подмывало подойти и спросить, не преследует ли тот его, но это было до крайности невежливо. Александр шагнул в сторону и, повернувшись спиной к лейтенанту, пошел к входу в храм.

Софья уже ждала его. Они вышли, и, не сговариваясь, пошли пешком. Погода была хороша, с Ангары веяло прохладой, а многочисленные мальчишки, удившие рыбу с берега, наводили на мысли о будущем их семьи…

В ресторан они опоздали, и ворвались туда совершенно счастливые и смертельно голодные. Выпив по бокалу шампанского, они захмелели и стали еще веселее. Оба понимали, что одними поцелуями сегодня не обойдется – а то, что будет дальше, одними только намеками захватывало дух. Дядюшка привел каких-то знакомых купцов и заправлял всей вечеринкой. Офицеры, крепко выпив, говорили о войне, мать Софьи старалась одновременно быть рядом с ними и веселиться с купцами, какие-то малознакомые люди поздравляли Александра и целовали руку Софье…

В какой-то момент им обоим это все надоело, и они, кивнув друг другу, незаметно вышли на улицу. Гостиница была через дорогу – взявшись за руки и громко смеясь, они добежали до входа, где Александр подхватил Софью на руки и понес вверх по лестнице.

Кажется, он даже не выпустил ее из рук. Многочисленные вязочки и крючки, которые были вечной проблемой в развлечениях с легкодоступными чухонками, заполонявшими Кронштадт во время летних практик будущих офицеров, теперь как будто растворились в ласках и поцелуях. Тихий вскрик Софьи, ознаменовавший окончательный ее переход в статус супруги, прозвучал музыкой в его ушах. Она даже почти не плакала и почти не закрывалась одеялом, когда он, после всего свершившегося, любовался ее прекрасным телом.

Без одежды она была даже красивее, чем в платьях. Александр признался, что мода только портит необычные и прелестные пропорции тела Софьи – ей хорошо подошел бы спортивный стиль, который он видел у немногочисленных американок, шокировавших строгих петербургских дам.

Крепко обнявшись, они шептались о всякой чепухе – и через некоторое время он почувствовал, что природа требует повторения. Несмотря на легкое сопротивление жены, он снова принялся ее целовать и мучить своими ласками… В какой-то миг ему показалось, что сзади что-то скрипнуло – то ли дверь, то ли половица. Он вздрогнул, обернулся – в полумраке комнаты, освещенной только луной, никого не было видно. Он повернулся к Софье и вдруг понял, что она не дышит. Ее глаза были закрыты, губы плотно сжаты, как будто она сердилась, и до него не доносилось ни единого дуновения. Он приподнялся над ней, всмотрелся в лицо – ему показалось, что перед ним лежит совершенно чужая женщина.

«Что, если она умерла?» – подумал он, и почувствовал, как холодный пот стекает вдоль позвоночника. Скандал, позор, ненависть родственников – все это мгновенно пронеслось в его голове. «Какая чушь», – решил он и прильнул ухом к груди Софьи. Сердце билось – очень редко и чуть слышно. А может быть, ему показалось…

Он соскочил с кровати, заметался по комнате, не зная, что делать.

– Что с тобой? – раздался голос Софьи. Он подбежал к ней, встал перед ней на колени:

– Господи, что это было?

– Что?

– Ты.. не дышала.

– Да? Нет. Тебе показалось. Иди ко мне, я замерзла.

На этот раз она была покорной и даже страстной. Александр, забыв о только что пережитом страхе, с наслаждением отдался любви. Это было чертовски приятно – и самым приятным было то, что впереди у них еще три дня…

Он незаметно заснул, положив голову на плечо Софьи. Он был уверен, что проснулся бы при любом ее движении – однако, открыв глаза посреди ночи, увидел, что ее нет.

Он сел на кровати, оглядев комнату. На столе горела свеча, отбрасывая странные тени. Софьи нигде не было видно. Александр встал, заглянул в другую комнату, затем в ванную. Пусто. У него появилось странное ощущение, что Софьи здесь никогда и не было – он не увидел ни ее одежды, только что скинутой куда попало, ни изящных туфель, купленных специально к свадьбе, ни шляпки, брошенной им на стол как раз на то место, где сейчас потрескивала свеча…

Ему стало нехорошо. Он подошел к кровати, сорвал одеяло. Простыня была белоснежно чиста. Он сел, обхватил голову и принялся мучительно размышлять – снится ему это или он просто сошел с ума. И вдруг он услышал голос.

Это, безусловно, была Софья. Она смеялась точно так же, как вечером, когда они сбежали из ресторана. Она что-то с упоением рассказывала невидимому собеседнику, и с каждым ее словом ему становилось все холоднее. Он вспомнил рассказ, услышанный накануне, и, как сомнабула, начал искать револьвер. Револьвера не было.

Его офицерской формы вообще не было в номере. Было только исподнее, причем не то, чистое, в котором он приехал в Иркутск, а какое-то застиранное и дырявое. Он быстро оделся в то, что было, и босиком выскочил в коридор.

В коридоре было тихо. Две электрические лампочки слабо освещали ряд дверей. Александр стал красться, стараясь ступать как можно тише, и останавливался около каждой двери, вслушиваясь в звуки. И вдруг ему по ушам резанул смех…

Он подскочил к двери и с размаху распахнул ее. Дверь, однако, открылась очень мягко и тихо. Он вошел вперед и застыл на месте.

Обнаженная Софья лежала на спине, грудь ее вздымалась от частого дыхания, а губы произносили какие-то неслышимые слова. Над ней склонился мужчина – такой же обнаженный, мускулистый, с черной шевелюрой.

– Александр…, – произнесла Софья. Он вздрогнул – он был уверен, что она видит его и зовет на помощь. Он сделал шаг, другой, и его взгляд упал на белоснежную форму, небрежно брошенную на спинку стула. Портупея с кортиком лежала сверху.

Он выхватил кортик, подскочил к кровати. Мужчина, только что ласкавший его жену, вскочил на ноги, но даже не думал защищаться. Они выглядели странно – немолодой штабс-капитан в рваном исподнем и с кортиком в руках, и обнаженный юный лейтенант, спокойный, как сама смерть.

– Александр, что случилось? – раздался голос Софьи.

– Дорогая…, – начал он.

– Все в порядке, милая, – ответил лейтенант. Он не сводил взгляда с Александра, однако не делал никаких попыток защититься. Его спокойствие обезоруживало Александра – он не мог прирезать боевого офицера, как курицу.