Дмитрий Аккерман - Fur Elise. Мистический сборник

Теперь он понимал, что тогда она пошла танцевать с ним от скуки. Даже не из жалости к худенькому прыщавому недоноску – именно от скуки. Ее, умницу, но отнюдь не красавицу, парни обходили стороной – боялись показаться глупее. Он не боялся – однако на него она даже не смотрела.

Когда он неловко пригласил ее – она посмотрела на него, как на мебель. Однако неожиданно встала и протянула руку. Конечно, она не замечала, что добрую половину вечера он не сводил с нее глаз, проигрывая в уме, как он это сделает – и никак не решался, ища все новые причины: не та музыка, не то освещение, не то выражение лица.

А потом, во время танца, случилось это. Он не мог совладать с собой – она была слишком близко. Он ощущал ее всем телом – ее грудь терлась о его грудь, под пальцами были какие-то таинственные лямочки, их бедра соприкасались… он как будто плыл по волнам счастья и невероятного блаженства. Он не видел, как она странно смотрела на него и неуклюже старалась отстранить свои бедра от его. И вдруг все кончилось.

– Никонов, ты дебил! – раздался в его ушах ее злобный громкий шепот. Она остановилась – он тоже, с размаху наступив ей на ногу и получив в ответ хлесткий мат. Она с омерзением смотрела на него – и на его бежевые штаны, спереди которых расплывалось липкое пятно. Капелька попала на ее платье – она увидела это, ее глаза вспыхнули лютой ненавистью.

– Чтобы ты… больше… никогда… козел! – звонкая пощечина привлекла внимание окружающих и окончательно отрезвила его. Света быстрым шагом вышла из зала, а он остался стоять – в мокрых штанах, с пылающей щекой и с судорогами затихающего внизу живота оргазма.

– Что, Никон, Светку залапал? – заржал рядом Леха-толстый. – Ну и как она наощупь?

Стараясь сдержать слезы, он бросился к выходу. Наутро он перевелся в другую школу.

* * *

Занятия тянулись медленно. Танюшка как могла развлекала себя – но из головы не шло то, что должно было случиться. Это занимало всю ее.

Она знала, что завтра все будет опять хорошо. Что она станет обычной девушкой – в меру смешливой, в меру наивной, в меру даже глупенькой. Будет нравиться мальчикам и не нравиться местным курочкам, которые мнят из себя красоток. Но сегодня к ней никто даже не подходил – должно быть, от нее за версту несло голодом и черной страстью.

«Главное – не встречаться с Артуром», – как заклинание, думала она. Она не видела его уже неделю, и он ее, соответственно, тоже. А это значит, что он вот-вот должен появиться – или раздастся его уверенный голос по телефону, или, что еще хуже – он сам приедет на машине к школе или к дому. Хотя она сто раз запрещала ему это делать. Однако он на то и был ее мужчиной, чтобы не слушать глупую женщину.

Но встречаться им было нельзя. Она понимала, что не сдержится. Что просто убьет его. И тогда умрет сама. Потому что жить без него она могла, но не хотела.

На одной из перемен, однако, она убедилась, что далеко не все обходят ее стороной. Разговаривая с Янкой, она вдруг почувствовала чью-то ладонь на заднице. Резко обернулась и встретилась глазами с наглым взглядом Мишки, заядлого любителя хоккея. В смысле, не в телевизоре посмотреть, а взаправду поиграть. Был он даже какой-то местной звездой местной команды, но Танюшка в этой ерунде не особо разбиралась.

Мишка давно давал понять, что он неравнодушен – не столько к ней самой, сколько к выступающим частям ее тела. Танюшку это исключительно веселило, к зубоскрипению тупых курочек, писающих кипятком по Мишке и его дружкам, таким же спортсменам. Однако дальше словесных обменов любезностями и его попыток мимоходом ухватиться за что-нибудь дело не заходило. И заходить, конечно, не могло – она знала, что он скажет, еще за пять минут до того, как он раскрывал рот.

Вот и сейчас, достаточно ей было медленно перевести холодный взгляд с его лица на его руку, как рука сразу исчезла, а сам Мишка сделал вид, что ничего не было. Впрочем, Танюшка тут же перехватила ревнивый взгляд Маринки, которая точно видела, как Мишкина ладонь легла на ее зад. «Ну держись, коза», – подумала Танюшка и изменила выражение глаз. Она не знала, что именно она сделала и как у нее это получается – но Мишка немедленно расцвел и придвинулся к ней поближе.

На виду у изумленных одноклассниц она наклонилась к его уху и страстным шепотом сказала:

– Хочешь?

И тут же едва не расхохоталась, увидев, как расширились его глаза. Впрочем, главное, чтобы это увидела Маринка. А она видела – Танюшка чувствовала это спиной. Мишка довольно громко и растерянно сказал:

– Да…

– Вот вырастешь – обсудим, – внезапно сменив тон, прошептала она Мишке. – И не делай так больше.

Мишку как корова языком слизнула. Впрочем, его пылающие щеки увидели все. Она проводила его задумчивым взглядом, и вдруг подумала: «А, может…»

Нет. В училище делать это было нельзя ни в коем случае. Никогда. Хотя с истекающими слюной и другими естественными жидкостями мальчишками это было бы проще всего…

С тех пор, как у нее началось это – то есть два года назад – все как-то получалось само собой. И она даже не задумывалась раньше, что будет, если вдруг не получится. Как-то у нее такое случилось – и было очень плохо. Мрак перед глазами, тошнота, слабость. Она просто не могла ходить – лежала, повернувшись лицом к стене и не реагируя ни на что. Мать тогда перепугалась, вызвала врача – который разводил руками и говорил мудреные, но глупые слова, из которых было понятно, что ему ничего непонятно. Мать вызвонила даже отца – тот приехал, пьяный, в очках, перемотанных изолентой, воняющий подворотней. Приехал, поругался с матерью, взял у нее на бутылку и уехал.

А потом она встала и пошла. Туда, где ее уже ждали.

* * *

Он хорошо помнил, как это случилось в первый раз. Тем летом он не поступил в институт. Не увидев свое имя в списке зачисленных, он ворвался в кабинет председателя приемной комиссии, что-то доказывал, унизительно просил – и был с позором выставлен в коридор, под злобный смех таких же неудачников, как он сам.

Он пошел шататься по городу, подсознательно ища, какой эмоциональной встряской можно перебить стресс. Моросил дождь, одежда отсырела, однако ему было жарко и стыдно.

На набережной он увидел девочку, сидящую на скамейке. Сначала он вздрогнул – как она была похожа на Светку. Во всяком случае, со спины. К стрессу моментально прибавилась ненависть – но это оказалась не Светка. Какая-то рыжеватая блондинка сидела и грустила. Он вдруг понял, что он уже не в школе, что в этом, взрослом, мире его никто не знает. Подошел, сел рядом и как-то неожиданно для себя разговорился.

Оказалось, что девчонка, приехавшая из отдаленного поселка, тоже сегодня не поступила. Теперь ей предстояло возвращаться к себе домой – в однообразие, скуку и переплетение деревенских сплетен. Или что-то искать здесь, работу на какой-нибудь фабрике – непонятно с какими шансами выкарабкаться хоть куда-то, без жилья, без денег, без знакомых.