Алджернон Митфорд - Легенды о самураях. Традиции Старой Японии

И, размышляя таким образом, он снял свои сандалии сэтта , с подбитыми железом каблуками, засунул их за оби и, подоткнув кимоно под оби , вышел из бамбуковой рощицы позади дома и, перемахнув через садовую калитку, обошел веранду энгава и принялся заглядывать в дом. Вглядываясь в щель в ставнях, он сумел разглядеть своих родственников, которые собрались на совет и разговаривали шепотом. Вся семья уселась кружком, и все как один прикладывали свои ханко к петиции о лишении наследства. В конце концов документ, перейдя из рук в руки, обошел круг и вернулся туда, где сидели родители. Их сын, увидев это, сказал:

– Ну, пан или пропал! Когда мои родители поставят свои подписи на бумаге – это будет сигнал для меня распахивать двери и броситься к ним в самую середину комнаты.

Итак, изготовившись к хорошему прыжку, он затаил дыхание и стал наблюдать дальше.

Что за ужасные превращения могут происходить с человеческим сердцем! Моси говорил, что человек по природе своей хороший, но хотя и сотой части ошибки нельзя найти в том, что он сказал, когда зло обретенное становится второй натурой, люди достигают этой пугающей степени греховности. Когда люди доходят до такой критической точки, сами Коси и Моси могут проповедовать им хоть тысячу дней, а они так и не соберутся с силами, чтобы измениться. Такие закоренелые грешники заслуживают быть поджаренными в железных котлах в самом нижнем круге ада. Итак, я собираюсь поведать вам, как случилось, что бездельник сын перевернул страницу своей жизни и стал почтительным, а в конечном итоге попал в рай. Один поэт сказал: «Хотя сердца родителей не окружены непроглядной тьмой, как часто они сбиваются с верного пути из любви к своим детям!»

Когда петиция о лишении наследства обошла круг и оказалась в том месте, где сидели оба родителя, мать разрыдалась во весь голос, а отец, сжав свои беззубые десны, чтобы скрыть чувства, остался сидеть с поникшей головой и приказал хриплым голосом:

– Жена, подай мне ханко !

Но та ничего не ответила, а со слезами на глазах вынула кожаный мешочек, в котором лежала печать, из ящика буфета и положила его перед своим мужем. Все это время непутевый сын затаив дыхание вглядывался в щель ставен. Старик тем временем медленно развязал тесемки мешочка, вынул ханко и опустил печать в краску. Когда он был уже готов поставить печать на документ, его жена схватила его за руку и попросила:

– О, прошу тебя, погоди немного!

Отец отвечал:

– Теперь, когда все наши родственники смотрят на тебя, ты не должна показывать свою слабость.

Но она не послушалась, а продолжала:

– Прошу, выслушайте, что я скажу. Это верно, если мы отдадим свой дом нашему сыну, не пройдет и трех лет, как трава будет расти на его месте, так как он будет разорен. И все-таки, если мы лишим наследства свое дитя – своего единственного сына, который у нас есть, пусть хоть на земле или на небе. Нам придется усыновить другого мальчика на его место. Хотя, если усыновленный окажется честным и послушным и унаследует нашу собственность, все будет хорошо. И все-таки какова вероятность, что все будет именно так? Если усыновленный сын окажется расточительным и опустошит наш дом, какими несчастными родителями мы будем! А кто может поручиться, что этого с нами не случится? Если нам суждено разориться из-за столь же безнравственного приемного сына, я скорее потеряю свой кров из-за своего собственного сына и, уйдя из своего старого родного селения нищей, стану бродить и искать нашего пропащего мальчика. Таково мое горячее желание. За пятьдесят лет, что мы прожили вместе, это единственное одолжение, о котором я тебя попрошу. Умоляю, выслушай мою мольбу и положи конец этой процедуре лишения наследства. Даже если я стану нищенкой по вине своего сына, я не могу чувствовать к нему никакой обиды.

Так говорила она, громко всхлипывая. Родственники, услышав это, переглядывались и ждали, как поступит отец, а тот (кто знает, какие мысли тогда были у него в голове?) положил ханко в кожаный мешочек, быстро затянул тесемки и подтолкнул петицию назад к родственникам.

– Конечно, – сказал он, – я потерял свое лицо, и я опозорен перед своей семьей. Однако думаю, что все, сказанное хозяйкой, правильно, и отныне я отказываюсь от мысли лишить своего сына наследства. Конечно, вы все увидите слабость воли в том, что я говорю, и посмеетесь надо мной как причиной недостойного поведения моего сына. Но смейтесь – это меня не обидит. Конечно, если я не лишу своего сына наследства, мой дом будет разорен, не пройдет и трех лет. Пустить на ветер дом, в котором жили поколение за поколением моих предков, – это грех по отношению к этим предкам. Я прекрасно это знаю. Более того, если я не лишу своего сына наследства, вы все, господа, станете избегать меня. Я знаю, что отрезаю себя от своих родственников. Конечно, вы думаете, что, когда уйду из родной деревни, я буду надоедать вам, прося ваших благодеяний, и поэтому хотите разорвать со мной всякие отношения. Прошу, не смущайтесь, я больше не забочусь о своих мирских обязанностях, о непочтительности к своим предкам или об отдалении от своих родных. Наш сын – это единственная наша отрада, и мы намерены следовать за ним, бродя по миру, как нищие. Таково наше желание. Мы не побеспокоим вас просьбами о милостыне и милосердии. Однако мы можем умереть, – у нас ведь только одна жизнь. Из-за нашего дорогого сына мы ляжем и умрем у обочины дороги. Там наши тела станут навозом для деревьев, растущих по обе стороны дороги. И все это мы будем переносить радостно и не пророним ни одной жалобы. Поэтому поспешите и возвращайтесь домой. С завтрашнего дня мы с вами больше не разговариваем, и все, что вы можете сказать насчет моего сына, мне безразлично.

И по примеру своей жены он разрыдался в голос, проливая потоки слез. Что же касается ее, то, когда она услышала, что ее сына не лишат наследства, слезы горя сменились у нее слезами радости. Остальные представители семейства оставались в немом изумлении при столь неслыханном поступке и могли лишь таращить глаза на двух стариков.

Видите, какими ослепленными своей любовью к детям должны быть родители, чтобы проявить к ним милосердие. Как кошка несет своего котенка в зубах, чтобы уберечь его от солнца в одно время, и выносит его под солнечные лучи в другое, так и родители поступают со своими детьми, скрывая их плохие качества и выпячивая хорошие. Они не обращают внимания ни на обиды других, ни на свой долг перед предками, ни на убогое будущее, которое их ожидает. Одурманенных слепой любовью к своим детям родителей стоит пожалеть за их способность к состраданию. И это удел не только двух стариков из моей притчи. Сердца всех родителей одинаковы. В одном из стихотворений покойного ученого Исиды написано: «Когда я оглядываюсь и вижу родительские сердца, ослепленные любовью к своим детям, я думаю, что мои собственные отец и мать должны быть на них похожи». Вот уж верно сказано!