Народное - Курдские сказки, легенды и предания

— Халиф ― человек опасный, будь с ним осторожен, не давай ему повода придраться к тебе, Первый мой совет: сядь так, чтобы потом не пересаживаться. Второй совет: не вступай в разговор со старшими. И наконец, прими третий совет: не предлагай своих услуг, пока не попросят.

Вошла они во дворец. Гостей было мало. Мустафа тут же уселся на самое почетное место. Балул приуныл. И было отчего: вскоре другие гости оттеснили Мустафу к самым дверям.

Принесли халифу арбуз. Мустафа вытащил свой нож из ножен и подал халифу со словами:

— О всемогущий халиф, не побрезгуй, разрежь арбуз моим ножом.

Рукоятка ножа вся была усыпана драгоценными камнями. Халифу очень понравился нож, и он решил завладеть им. Халиф сказал:

— Гости мои дорогие, конечно, вы помните тот год, когда обокрали мою казну. Среди украденных драгоценностей был и этот нож. Теперь я нашел вора и требую возмездия.

Мустафа испугался до смерти и не знал, что отвечать. Тут поднялся Балул:

— Халиф, этот вор ― мой гость. Позволь ему сегодня переночевать у меня, а утром я приведу его сюда, и пусть свершится над ним твой праведный суд.

— Хорошо, Балул. Если ты клянешься, что за ночь не обмолвишься с ним ни словом, я отпущу его.

Балул поклялся, и халиф отпустил их. Балул знал, что халифу ничего не стоит убить Мустафу, поэтому дома Балул взял на руки кота и, гладя его, стал говорить ему то, что хотел сказать Мустафе:

— Котик, я ведь тебя предупреждал, как надо вести себя в дворце халифа, ты не послушался меня.

А Мустафа молчит, слушает.

— Так вот, котик знай, что завтра утром во дворце соберется народ. Ты обратись к народу с такими словами: «Вы все вчера были свидетелями того, что халиф признал свой нож. Так слушайте… Отец мой был караванщиком. В таком-то году на такой-то дороге караван моего отца ограбили, а его самого убили тем ножом… С тех пор прошло много лет, но я поклялся не возвращаться домой, пока не найду убийцу. Вчера халиф признал свой нож, и по закону я требую возмездия». Запомни, котик, а то не уйти тебе из-под топора палача.

Рано утром народ собрался во дворец халифа. Дали слово Мустафе, и он точь-в-точь пересказал слова Балула. Народ изумился. Поднялся Балул, промолвил:

— Я требую возмездия за пролитую кровь отца моего гостя и за нанесенное ему оскорбление.

Халифу ничего не оставалось делать, как вернуть Мустафе нож. Но Балулу этого было мало, и он потребовал еще и выкуп. Халифу пришлось раскошелиться. Балул и Мустафа, довольные, вернулись домой.

* Зап. в феврале 1972 г. от Морофе Махмуда (см. № 26).

Вариант опубл.: Курд, фольк., с. 194.

Глашатаи разнесли весть: падишах выдаст свою дочь замуж за того, кто зимой целую ночь проведет в проруби.

Зима выдалась такая лютая, что даже прорубь покрылась льдом. Но нашелся один смельчак: при свидетелях он разбил топором лед, разделся и вошел в воду. Ночью увидел он: вдали огонек мерцает.

«Наверное, это пастухи костер разожгли», ― подумал юноша. Наутро он пришел во дворец за своей невестой. Увидели приближенные падишаха юношу, диву дались, как это он не замерз.

— А не видел ли ты случайно где-нибудь огонь? ― спросили они юношу.

— Вдалеке пастухи разожгли костер, я видел его, ― ответил юноша.

— Тогда ты проиграл, ― радостно воскликнул падишах и велел прогнать юношу из дворца.

Грустный, пришел юноша к Балули Зана и рассказал ему о своем горе. Выслушал его Балул и обещал помочь.

На следующий день пришел Балул к падишаху и говорит:

— Брат Харун, не откажи, приходи со своими приближенными сегодня ко мне в гости.

Падишах согласился. Пришел он в дом к Балулу. Расселись гости, ждут угощения.

А Балул зарезал овцу, положил мясо в котел и отнес его на колак, потом на земле разжег небольшой костер.

Прошел час, другой, третий. Надоело гостям ждать. Падишах не выдержал, спросил:

— Балул, мы с голоду умираем, где же твое угощение? Или ты вздумал подшутить над нами?

— Брат Харун, если ты не веришь, что мясо варится, сам взгляни.

Вышли все посмотреть, как варится мясо, да так и ахнули.

— Ты в своем уме? ― рассердился падишах. — Где это видано, чтобы костер горел внизу, а мясо варилось на колаке?

— Брат Харун, зачем сердишься? Если человека в проруби может согреть тепло костра на берегу, так почему мясо на колаке не сварится на этом огне?

Ничего не оставалось делать падишаху, как выдать свою дочь замуж за юношу.

* Зап. в декабре 1972 г. от Фарамазе Аздо (см. № 7).

Пришел как-то Балул на базар, видит ― стоит купец с товаром и зовет носильщика. Увидел он Балула, остановил его, спросил:

— Дорогой, ты носильщик?

— Да, ― ответил Балул.

— Сколько возьмешь, чтобы отнести ко мне домой этот мешок со стеклянными лампами?

— За тридцать копеек отнесу, ― ответил Балул.

— Договорились.

Закинул Балул мешок с лампами себе на спину, и двинулись они в путь.

— Осторожно, смотри не разбей, ― предупреждает его купец.

— Не беспокойся, с чего это им на моей спине разбиться? ― успокаивает его Балул.

Так прошли они часть пути. Тут купец подумал, что тридцать копеек ― это многовато для носильщика.

— Кypo, а что вы, носильщики, делаете с заработанными деньгами? ― спросил богач.

— Покупаем хлеб, еду, разные мелочи, детей своих кормим.

— Видно, вы, носильщика, не думаете, что делаете?

— Почему? ― удивился Балул.

— Потому, что советов не слушаете, а только груз таскаете.

— А что нам делать с советами?

— Если я дам тебе один совет, уступишь мне десять копеек?

— С радостью выслушаю твой совет.

— Если весь мир скажет, что овсяный хлеб такой же, как пшеничный, не верь.

— Хороший совет, ― сказал Балул.

— Да. не разрушит бог твой дом! Мой совет ― что испеченный хлеб за пазухой. Попал в беду ― вспомни про совет, и ты спасен. Сколько я теперь тебе должен, дорогой?

— Двадцать копеек, ― ответил Балул.

Прошли они еще часть пути, а купца опять жадность донимает. Жалко ему с двадцатью копейками расставаться.

— Куро, если я тебе еще дам один совет, уступишь мне десять копеек?

— А почему бы и нет? ― радостно отвечает Балул.

— Если весь мир станет говорить, что пеший догонит всадника, не верь этому.

— Ей-богу, правдивы твои слова, ― говорит Балул.

— Значит, ты мне десять копеек уступил?

— Да, уступил.

— Теперь сколько же я тебе должен?

— Десять копеек.

Дошли они до дома купца, осталось подняться на сорок ступеней.

— Куро, если я дам тебе еще один совет, уступишь оставшиеся десять копеек?

— Конечно, уступлю, ― сказал Балул.

— Ну, так вот, если весь мир будет говорить, что вдова невинна как девица, ты не верь.