Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города

Но триста лет уже — доныне тлен черной воли не смирил —

Ее душа живет в картине, завидуя и мстя живым…

Чтобы разрушить злые силы, мы с графом вынесли портрет —

И на могиле у графини сожгли, молясь, чтоб чистый свет

Омыл озлобленную душу, очистил в памяти людей,

Чтоб сон живущих не нарушил зловещий мир живых теней…

«Ах, дедушка… Какой ты храбрый, ты пережил такой кошмар —

Но не поддался чувству страха, а ведь ты слаб и слишком стар…»

«Нет, дети, было очень страшно, я вовсе не храбрец, увы…

Но знаю я, все в Божьей власти — жизнь или смерть, и чары, сны…

Я верю, что Господь не бросит того, кто искренней душой

В молитве о спасенье просит — я в вере нахожу покой…

Но вы мне так и не сказали, где я сейчас… и почему

Я лишь детей вокруг встречаю — где взрослые, я не пойму?..»

«Но мы одни здесь — только Ангел приходит каждый день сюда,

Он ласков… и играет с нами… он с нами был в тот день, когда…

Но… мы не помним, мы забыли… Нет, помним — музыка звала…

В каком-то городе мы жили, но музыка нас увела…

И мы бежали по долинам на звук мелодии ее,

Она игрою нас манила, она сказала — можно все…

Нам разрешат играть и бегать, есть сладости, когда хотим —

Не будет никаких запретов, мы даже к птицам полетим…

Да! Мы стояли у обрыва — мелодия все вдаль звала,

Но нас от пропасти закрыли два светлых ангельских крыла…

И вот мы здесь, но мы не знаем, что это — небо иль земля…

Мы счастливы, поем, играем — здесь дом, любимые друзья…

Нам, самым старшим, восемнадцать, мы подсчитали — сорок лет

Живем здесь, но не поменялись мы ни на день, здесь время нет…

И мы не помним жизни прежней, родителей, семью и дом,

Имен, названий — безмятежно мы в светлом городе живем…»

Старик молчал в оцепененье, недавний вспоминая страх,

И Циркача в ночном ущелье, когда в безволии смятенья

Увидел тьму в его глазах…

Он вспомнил дивный голос флейты, что обещал покой и сон,

Ночлег и ужин, капли света… Камин, заботливо согретый

Участья дружеским теплом…

И вспомнил сцену у обрыва, зловещий шепот, страшный взор…

Слова, что тайный смысл хранили, неясный, но непримиримый

Противников извечных спор…

Вокруг него светило солнце, играли малыши в саду,

А старшие в заречных плесах ловили рыб сине-белесых,

В воде затеяв чехарду…

Они в неведенье счастливом живут который год подряд…

Но где-то город их родимый, в грехе перед людьми повинный,

Детей любимых ждет назад…

…Три дня минуло незаметно, закат вечерний заалел —

Вдруг в искрах золотого света, благословя детей приветно,

Пресветлый Ангел к ним слетел:

«Приветствую тебя, Григорий, мне ведом путь твой и дела —

Отринув грех, Господней воле открыл ты душу и уста…

И все, что совершил ты ране, тебя терзает каждый час —

Раскаянье твое слезами сочится из уставших глаз…

Ты искупаешь покаяньем по воле собственной своей

Свои грехи… Ты утешаешь участьем страждущих людей —

И внял Господь твоим молитвам, отныне прощена душа,

Что милосердию открыта, истоку света и добра.

Не сокрушайся сердцем боле, Господь очистил грех и чад,

Что ты избрал когда-то долей, и все, в чем был ты виноват…

Иди же с миром — там в долине тебя ждет дом, цветущий сад,

Они навек твои отныне — я проведу тебя назад.

Но если все, что ты здесь видел, тревожит состраданьем грудь,

Решишь помочь их горькой жизни — то ступишь на теринстый путь!

Я расскажу тебе, как Город за тяжкий грех наказан был,

Наказан дьявольскою волей — за жадность и обман над ним…

Часть третья: КРЫСОЛОВ

Как много серебра и злата лежит в хранилищах Фарго,

Оружия, одежд богатых, в амбарах — специи, зерно.

Портовый город вел торговлю и пошлину с судов взимал,

Что занимались рыбной ловлей иль проплывали мимо скал.

Как крепость город неприступен, и тяжелы его врата —

Но никогда воротин срубы не открывались тем, кто стар…

Да, старый, нищий и убогий не мог войти в врата Фарго,

И им, уставшим от дороги, лишь горе было суждено —

Ни хлеба, ни воды, ни денег вовек никто из горожан

Не дал тому, кто стар и беден, кто к милосердию взывал…

Фарго берег свои богатства, благополучие и сон —

Сверкало города убранство, и несся вдаль оружья звон.

Ни раз, ни два у врат закрытых поутру мертвые тела

Страж находил — в глазах открытых застыла горькая мольба…

Господь терпел, давая время одуматься и грех понять…

Но Город ни во что не верил, о бедах не желая знать.

Я был у них… К душе взывая, напомнил им о том пути,

Что в вечный сумрак или к раю всем людям предстоит пройти…

В пустой, немыслимой гордыне отринули господний щит —

Так люди бедные решили, что золото их защитит.

Там, где гордыня, там и дьявол… Он сам решил их испытать —

Заранее, как видно, зная, что нечего иного ждать…

Однажды утром горожане увидели, что закрома

Заметно опустели за ночь — убавилось на треть зерна.

Они не знали, что подумать, но вдруг поднялся дикий визг —

По улице полз серый сумрак, в Фарго вошли отряды крыс!

Без полководца они знали, куда направиться и где

Зерно хранили горожане, и находили путь к еде.

Почти за день зерно в амбарах исчезло, и крысиный взгляд

Остановился на припасах других, что даже наугад

Во тьме отыскивали крысы — одежда, дерево, сукно…

И никогда подобной прыти им в мире не было дано.

Ничто их не брало — ни яды, ни крысоловок механизм,

Как угольки горели взгляды — Фарго тонул в потоке крыс…

Однажды у ворот тяжелых явился странный человек,

Как шут одетый: в красно-черном, не шутовским был только смех…

Назвался страже Крысоловом — и к мэру славного Фарго

Был проведен без разговоров, с почетом принят у него…

Он обязался уничтожить всех крыс до утренней звезды,

Спросив награду, что положат ему за тяжкие труды —

Мэр города был так любезен, что обещал ему мешок

Насыпать золота, сколь влезет, пусть только сам его несет…

И Крысолов за дело взялся — лишь начал полыхать закат,

Мелодия взлетела, ясно зовя с собой. Особый лад,

Наверно, был у этой флейты: все крысы двинулись на зов,

Подчинены ее напеву, их звал хозяин — Крысолов!

Поток скользил туманом серым, а люди прятались в домах.

И так за городские стены их вывел Черный патриарх…

Потом сел в челн, в глубины моря направился под светом звезд —

И крыс поток, подвластный воле, за ним змеею серой полз…

Наутро он явился снова. Все лица знати городской

Благодарили Крысолова, в награду дали золотой —

Он усмехнулся и напомнил про заключенный договор

И попросил мешок наполнить, что он сюда принес с собой…