Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города

Питти, резиденция правителей Тосканы.

Д е й с т в и е ч е т в е р т о е «СМЫСЛ ЖИЗНИ» — 1828 г., Ав-

стрия, Вена, городская гостиница.

Д е й с т в и е п я т о е «ОТЦЫ ЦЕРКВИ» — январь 1840, Италия,

Генуя, кафедральный собор.

Д е й с т в и е ш е с т о е «ОТВЕРГНУТОЕ ПРИЧАСТИЕ» — 27

мая 1840 г., Франция, Ницца, городская гостиница.

Действие первое. КРЕСТ ТАЛАНТА

1804 г., Лукка. Комната на втором этаже опрятного двухэтажного дома, распо-

ложенного в квартале, где проживают состоятельные люди, однако не имеющие

собственного палаццо, или те, кто приезжает в Лукку на долгий срок, однако не

навсегда.

… В мягких сумерках у окна виден силуэт Ангела, замершего в глубочайшей за-

думчивости. Он смотрит на улицу, где слышны веселые крики и смех.

А в т о р : В 1804 году Никколо Паганини было всего 22 года…

Но к этому времени Италия узнала его гений — позади остались

триумфальные выступления во Флоренции, Парме, Болонье, Ми-

лане, Ливорно, Пизе. Так начало сбываться пророчество Ангела,

который явившись в вещем сне его матери, Терезе Паганини, пред-

сказал, что ее сын станет великим музыкантом, которому не будет

равных среди живущих…

Шум с улицы становится слышнее, уже можно разобрать разговор людей, спе-

шащих во дворец Бачокки на концерт.

П е р в ы й г о л о с : Вы знаете? Сегодня… Паганини… Да, на

концерте, во дворце…

В т о р о й г о л о с :Неужели?.. На одной струне? Невозможно!

Удивленные возгласы слышны вновь и вновь. Ангел отошел от окна и, посмотрев

на кожаный футляр, где лежала скрипка Маэстро, перевел взгляд на исписанные

нотные листы, что лежали в беспорядке рядом…

А н г е л ( с л о в н о п р и с л у ш и в а л с я к с о б с т в е н -

н ы м м ы с л я м ) :

Талант, талант… Как ярок свет, как тяжела страстей игра,

У музыки в плену навек живет распятая душа…

Перед рождением его я возвестил благую весть —

Благую ли? Ведь так тяжел великого таланта крест!

Но равных нет среди живых, не повторит никто потом

Мелодий, содрогнувших мир, что сыплются с небес огнем…

Но как же будет одинок он — гений, получивший дар,

Любовь и славу, как листок, сожжет души его пожар!

Лишь скрипка навсегда теперь его мучитель и мечта —

Она загладит боль потерь, утешит жадные уста…

И я до гробовой доски за ним последую везде,

Свидетелем его тоски и счастья стану на земле…

…За дверью слышатся шаги, отворяется дверь, и в комнату вбегает молодой

человек: его черные волосы, обрамляющие необычайно выразительное лицо, в

беспорядке спадают на худые неровные плечи. Глаза цвета влажного агата бле-

стят нетерпеливо. Взгляд останавливается на скрипке, открыв футляр и взяв ее

в руки, Никколо проводит нервными пальцами по изгибам и, наклонив голову,

задумчиво читает исписанные нотами листы… Потом, подойдя со скрипкой к

окну, он смотрит на освещенную вечерними огнями улицу...

Н и к к о л о ( н а с м е ш л и в о - з а д у м ч и в о ) :

Толпа, толпа, кругом толпа… Давно ли я мечтал о славе?

Теперь же редкий бриллиант сияет в дорогой оправе…

Свет преклонился предо мной, забыв степенные обычьи —

Но знаю я, что за спиной услышу смех друзей двуличных…

Я нужен им, как редкий зверь, что привлечет успех, удачу,

Любая мне открыта дверь, такая слава много значит…

Но им плевать на мою жизнь, на чувства, гордость и желанья —

Я лишь очередной каприз, явивший в мир очарованье…

Мне даже греза моих снов предначертала участь приза —

Но нет! От сладостных оков освобожусь, моя Элиза!

Да, я люблю тебя сейчас, блистательная нимфа злата,

Судьба соединила нас, осыпав славою богато.

Но день придет и навсегда отпустишь ты мои ладони…

Мы разойдемся…но пока пред нами музыка симфоний.

Шутливый твой полуприказ я выполнил, моя принцесса —

Надменный свет прекрасных глаз в душе рождает звуков бездну…

Твой вызов брошенный приму, «Наполеон» — войны соната,

Оставив лишь одну струну, пусть твоего прославит брата!

… Вновь любовно проведя пальцами по изгибам скрипки, Паганини сложил

листы, убрал скрипку обратно в футляр, и в этот момент, казалось, встретился

взглядом с Ангелом… Лицо Маэстро как будто озарилось внутренним светом,

так бывает, когда человеку открывается что-то неведомое и далекое, открывается

внезапно и мимолетно… Но — нет, Никколо отвернулся, взял футляр со скрип-

кой и вышел…

***

Великолепное палаццо Бачокки ярко освещено, роскошный зал, отведенный для

концертов, полон народу, в первых рядах сидит богато одетая публика, перелива-

ются в свете свечей драгоценности, сцена освещена, на заднем плане можно уви-

деть музыкантов, у края сцены под яркими огнями стоит Паганини…

А в т о р : Вся придворная знать собралась на концерт — и в пер-

вом ряду сидела, гордо вскинув голову, великолепная Элиза, прин-

цесса Лукки и Пьомбинская, сестра Наполеона, выданная им замуж

за принца Феликса Бачокки, вместе с которым она правила Луккой.

Ей 27 лет, она ослепительна - все ее черты выдавали принадлежность

к корсиканской крови, яркой, неистовой, непреклонной и гордой.

Элиза так же восхитительна, как и другая сестра — Полина Боргезе,

которой тоже не было равных среди современниц…

…Сейчас в зале царит тишина, нарушаемая только тихими вскриками…

П е р в ы й г о л о с : Он дьявол! Разве человеку такое под силу?

На сцене в свете свечей стоит Паганини и насмешливо смотрит на тех, кто зами-

рая от восторга, обвинял его в сделке с князем тьмы… Он только что опустил

смычок, но еще прижимал к плечу скрипку, будто желая продлить для себя это

ощущение — соединение в едином вздохе его души, тела и скрипки… Он был,

как обычно, бледен и от этого черные глаза казались бездонными, наконец, он

прервал свое созерцание и опустил скрипку, казалось, с легким вздохом…

Элиза встала и, обведя придворных презрительным взглядом, стала аплодиро-

вать Маэстро. За ней поднялись и все остальные, раздались громкие крики:

П е р в ы й г о л о с : Браво!

В т о р о й г о л о с :

Прекрасно!

Тр е т и й г о л о с :

Неподражаемо!..

Однако можно было заметить, что эти крики адресовались, в большей степени,

принцессе, как владелице редкой диковины.

А в т о р :Никколо, конечно же, не мог не заметить, как Элиза бла-

госклонно принимает подобострастную лесть придворных по

праву хозяйки, его хозяйки… Но он лишь усмехнулся, прекрасно

зная, что чувства, почести и слава не имеют над ним постоянной