Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города

Спуститься к людям разреши мне и искупить свою вину!»

Но Альбигар сказал: «Послушай, ты слишком молод и горяч —

Врачуй истерзанные души, земной юдоли горький плач…

Поговорим через столетье — когда закончится война,

Что Морин начал с миром света, уже заплачена цена…»

…Они спустились в вихре легком в предгорье… У подножья скал

Сидел старик в тоске глубокой, не видя света, и стонал…

Лишь Альбигар его коснулся, сказав: «Ты вновь увидишь их!» —

Старик ожил и встрепенулся, и успокоившись, затих…

Ордэн помог ему подняться, и молвил чародей тогда:

«В столицу нужно возвращаться, чтоб не случилась там беда —

Сейчас мы спустимся в Пещеру, где в лабиринтах темноты

Хранят заветы древней веры Пещеры Духи, их черты

Не различимы под покровом извечной тьмы глубинных скал…»

Пещера вдруг открылась… Словно ждала их… Альбигар сказал:

«Я расскажу одно преданье, чтоб вы смогли меня понять

И знали, у каких созданий мы будем помощи искать —

Сотни тысяч лет, а может, миллионы тайны древности хранили своды гор,

В камне выбиты извечные законы, скрывает их пещерных стен узор.

Так причудливо, как кружевоплетенье, бежит орнамент вдоль пещерных зал,

И цепь огней, как светлячков свеченье, зовет и манит на полночный бал.

В бездонной глубине озер пещерных движенье чье-то можно уловить,

И силуэт созданий самых первых, до нас пришедших в этом мире жить.

В сиянии серебряном кристаллов рассыпаны пещеры жемчуга,

И словно ожерелье из кораллов, вверх сталагмиты тянутся со дна…

Таинственна жизнь призрачной пещеры, в реальном времени ее не увидать,

У жителей пещер другая мера, другое время, не земная стать —

Для них мы только вихря колыханья, в потоке ветра бледный силуэт…

Мы видим лишь застывшие созданья, они же — ускользающий вдаль след…»

Идя по темным лабиринтам за цепью тоненьких огней,

Они вдруг замечали лики и взгляды… призраков, людей?...

Но неподвижны эти камни, величественны своды тьмы…

И словно бездна под ногами — живые здесь обречены!

… Старик был потрясен, подавлен…Ордэн, задумавшись, спросил:

«Учитель… Живы эти камни? Или вокруг загробный мир?

Как мы увидим этих Духов — ведь если мы для них лишь блик,

То мы ни зрением, ни слухом не совпадем в единый миг?

Промолвил чародей: «В глубинах есть зал одиннадцати свеч —

Я должен их огнем единым с молитвой древнею зажечь.

Сместится время, и сольются теченья скорости и дней,

И Духи в зале соберутся, пока живет огонь свечей…»

Они пришли — по центру зала стояли свечи на камнях…

Ордэн взглянул на Альбигара, увидев свет в его глазах —

Слова молитвы древней эхом струились по узорам стен:

«О Боже, между время бегом воздвигни мост! Извечный плен

Разрушь для этого мгновенья и дай мне получить ответ:

Как пламени прикосновенье остановить на сотню лет!»

В его протянутой ладони вдруг появился красный шар,

К нему всполохи ярких молний тянулись через темный зал —

Пылая ярче с каждым мигом, взорвался шар потоком искр —

В холодной тьме единым бликом одиннадцать свечей зажглись!

Пещеры стены озарились, и изваянья из камней

Вдруг медленно зашевелились, меняя контуры теней —

Все явственнее проступали сквозь камень очертанья лиц,

А блики пламени стирали остатки временных границ…

Одиннадцать Теней стояли в ряд у горящих ярко свеч,

Явившись из застывшей дали на место заповедных встреч.

Прекрасны черные созданья, рожденные в глубинах лет,

Печатью истинного знанья они отмечены навек.

Вперед шагнул их предводитель, промолвив: «Здравствуй, Альбигар!

Мы рады вам, но, друг, скажи мне — как вышло, что ты сед и стар?

Прошло всего одно столетье, как мы встречались здесь с тобой?»

«Нет, Корбин… там — тысячелетье…Я завершаю путь земной.

Я слишком много видел горя и слишком много сил отдал

На исцеленье душ от боли — с начала мира я устал…

Скажи мне, Корбин, на столетье как мне смирить костра огонь?»

«Я дам тебе с моим ответом земли из сердца этих гор —

Как только запылает пламя, брось горсть в него и прошепчи:

«Пусть камнем на столетье станет костер в седеющей ночи!» —

Замрет костер, окаменея… Через сто лет он вспыхнет вновь —

Но Феникса настанет время, и Морина прольется кровь…

Друг мой, с тобой я не прощаюсь, ты скоро вновь придешь сюда —

От вечности отречься… Знаю, тогда простимся навсегда…»

И через гаснущие свечи он Альбигару протянул

Шкатулку… Молвил: «Друг, до встречи…» — во тьму пещерную шагнул.

За ним ушли все остальные, сливаясь с камнями земли…

В неясном сумраке застыли свечей печальные огни…

… Снаружи, после темных сводов, в глаза ударил яркий свет,

Озерные сверкали воды, встречая солнечный рассвет.

На вереске роса блестела, цветов разлился аромат,

Как будто Эрика хотела вернуться к Фениксу назад.

Сорвав лиловых гроздьев ветку, промолвил чародей: «Теперь

Пора немедля в путь — карету оставим здесь до лучших дней…»

Старик вдруг перебил с тоскою: «Прошу тебя — до этих дней

Оставь меня ты в этом поле и жизнь продли душе моей!»

Ордэн привел коней к ущелью, и Альбигар тогда сказал:

«Из них пусть вырастет репейник…Кем будешь ты у этих скал?»

Смиренно молвил кучер старый: «Спасибо, добрый чародей,

Мне все равно, мне нужно мало — хоть подорожник, хоть шалфей…»

«Цвети! До радостного слова здесь первый луч зари встречай» —

Среди репейника густого взлетел стрелою Иван-чай.

В ту же секунду чародея с Ордэном вихрь подхватил,

И вот — пред ними Арвадея под властью сумеречных сил…

Горгульи морды вместо статуй оскалились с дворцовых стен,

А вместо серебра и злата повсюду блеск мечей и стрел.

В садах — поникшие деревья, чертополох и лебеда…

В домах закрыты ставни, двери, в фонтанах высохла вода…

Мелькнула тень на небосклоне — владенья колдуна храня,

Их облетает черный ворон под тенью ночи, светом дня.

В лохмотьях нищих Альбигара с Ордэном ворон не узнал —

Они прошли на площадь, к Храму, что заколоченным стоял.

Ордэн вдруг замер в изумленье, а Альбигар лишь помрачнел —

На фоне Храма зла творенье, гигантский эшафот чернел!

Врыт столб и сложены поленья — готов костер для короля,

Сюда на смерть и на глумленье взойдет он на закате дня.

Он принял бой последний смело, но были силы неравны —

Он пленник… Вот и солнце село на западе его страны…

Но память короля хранила лишь образы любимых лиц —

Все мысли его в прошлом были, среди счастливых дней страниц…

…Но вот, засовы заскрипели, в темницу стражники вошли,

Оковы королю одели и вверх, на площадь повели.