Автор неизвестен - Махабхарата. Рамаяна

Возьму ее в жены, но только такую,
И знайте: отвергну любую другую».

Промолвил он праотцам твердое слово,
Простился, и начал он странствовать снова.

Не мог отыскать себе девушку в жены
Затем, что состарился дваждырожденный.

В отчаянье впал он от долгих блужданий.
Он в лес удалился для громких рыданий:

«О вы, что недвижны, о вы, что подвижны,
И те, что сокрыты, уму непостижны,

И те, что увидели солнце впервые, —
Услышьте мой голос, о твари живые!

Я — бедный отшельник, суровый в обете,
Скитаясь, давно пребываю на свете.

Себе воздержанье избрал я оплотом,
Но предки мои, истомленные гнетом,

Велят мне: «Женись, чтобы чистая дева
Продлила с тобой родословное древо».

Скитаньям не зная предела и края,
Приятное праотцам сделать желая,

Брожу я по свету, надеясь жениться,
Но только такая нужна мне девица,

Что будет мне выдана как подаянье,
Затем, что живу я в посте, в покаянье.

Подвижные твари, недвижные твари!
Когда о подобном услышите даре,

О девушке, стать подаяньем готовой
Несчастному нищему с долей суровой,

Которому брак против воли навязан,
Который ее содержать не обязан,

О той, что моей назовется женою,
Что носит единое имя со мною, —

Живет она в близкой ли, в дальней округе, —
Отдайте мне девушку эту в супруги!»

О том, что подвижник задумал жениться,
Услышали зверь, насекомое, птица,

Каменья, и рыбы, и реки, и травы,
А также и племя змеиной державы.

За брахманом Васуки вслед их отправил,
Своих соглядатаев всюду расставил.

Услышав подвижника стоны и клики,
Те змеи с известьем примчались к владыке,

А тот повелел, возбужденный и бодрый,
Послать за сестрою своей дивнобедрой.

Невесту-змею, незнакомую с ядом,
Украсили ярким, веселым нарядом,

И в лес, где блуждал Джараткару с тоскою,
Отправился Васуки с юной сестрою.

Встречали их ветви плодами и цветом…
Главу «Махабхараты» кончим на этом.

Подвижнику Васуки молвил при встрече:
«Твои услыхал я призывные речи.

О странник, не шел ты по странам впустую:
Прими подаянье — жену молодую».

Спросил его праведник, радуясь дару:
«Как звать ее?» Змей отвечал: «Джараткару».

Но праведник, все еще не убежденный,
Колеблясь, не взял дивнобедрую в жены.

Сказал: «Содержать я супругу не стану».
Ответствовал Васуки, чуждый обману:

«Красавица эта — сестра мне родная.
Стезей добродетели твердо ступая,

Подвижнику сделаться хочет супругой,
Возлюбленной чистой и верной подругой.

Свою соименницу в жены возьми ты,
О славный отшельник, мудрец знаменитый,

А я содержать ее стану и всюду
Ей твердой защитой, охраной пребуду!»

Услышав слова: «Содержать ее стану,
Я дам ей защиту, я дам ей охрану», —

Взял за руку мудрый подвижник невесту,
Отправились оба к священному месту.

Пришлась ему девушка эта по нраву,
Они поженились согласно уставу.

Змеиный властитель отвел им покои,
Где странник убранство нашел дорогое,

Где были ковры в жемчугах, покрывала,
Которыми дивное ложе сверкало.

Супруге промолвил подвижник женатый:
«Лишь то, что угодно мне, делать должна ты,

А будет мне дело твое неприятно —
Уйду я, покину твой дом безвозвратно.

Коль хочешь ты быть мне хорошей женою,
Запомни слова, изреченные мною».

Услышав приказ, непреклонный и мрачный,
Затмилась печалью душа новобрачной.

Супруга, чтоб горе не вышло наружу,
«Да будет по-твоему», — молвила мужу.

И стала — стыдлива, нежна, величава —
Прислуживать мужу столь тяжкого нрава.

Пред ним трепетала жена молодая,
Малейшую прихоть его исполняя.

Свои продолжал он святые занятья.
Вот время благое пришло для зачатья.

Тогда, совершив омовенье заране,
К супругу приблизилась тонкая в стане.

Зародыш возник в ее чреве мгновенно,
Зажегся, как луч, засверкал сокровенно.

Как пламя, блестящий, как пламя, всесильный,
Он вспыхнул, духовною мощью обильный.

Как месяц в его полнолунное время,
Блистая, росло благородное семя.

А муж становился суровей и строже.
Однажды, с женой пребывая на ложе,

Он голову ей положил на колени,
Заснул, утомлен от трудов и молений.

Заснул величайший подвижник в ту пору,
Как солнце уже заходило за гору.

Жена, с мудрецом возлежавшая рядом,
С младенчества верная чистым обрядам,

Подумала: «Мужу, согласно обету,
Пора поклониться вечернему свету.

Будить мне его или будет пристойно
Но трогать его, чтобы спал он спокойно?

Будить? Но тогда его сон я нарушу!
Не трогать? Заставлю страдать его душу!

Так что же мне делать? Не ведаю, право:
Супруг мой крутого, сурового нрава!

Будить? На меня он обрушится гневно!
Не трогать? Но будет скорбеть он душевно:

Не видя, как солнце сошло с небосклона,
Допустит мой муж нарушенье закона!

Я знаю, что гнев мудреца — прегрешенье,
Но все же закона страшней нарушенье!»

Змея Джараткару, жена молодая,
Так мудро о благе и зле рассуждая,

Решилась — и мужу сказала учтиво,
Пленительно, ласково, сладкоречиво:

«Безгрешный в законе, могучий в ученье,
Услышь, господин мой, служанки реченье!

Как бог семипламенный, семиязыкий,
Ты спишь, наделенный судьбою великой.

О, встань, господин, ибо день на исходе
И скоро стемнеет на всем небосводе.

К воде прикоснувшись и верен уставу,
Воздай ты вечернему сумраку славу!

Есть в этом мгновенье и страх и отрада.
Начни, господин, совершенье обряда.

Пора приниматься за доброе дело,
На западе, муж мой, уже потемнело!»