М. Олдфилд Гоувей - Лошадь в мифах и легендах

Эти молочно-белые кони имели сбрую из золота и серебра и успели приобрести репутацию самых быстрых в мире. Поскольку это были священные животные, их приобретению придавалось особое значение, и, когда новость об их поимке распространилась по лагерю, это было расценено как счастливый знак и боевой дух солдат возродился. Ведь оракул предвещал, что Троя будет взята, если кони Реса не смогут испить вод Ксанфа и поесть травы, выросшей на троянской земле.

События показали справедливость пророчества, а его выполнению способствовала хитрость, связанная с образом священной лошади, которую мы как раз собираемся описать.

Для начала отметим, что вошедшее в историю название «Троянский конь» совершенно неверно. Его следовало бы называть «Греческой кобылой», поскольку, во первых, он был придуман и создан греками, а не троянцами, а во-вторых, описание, данное Вергилием, не оставляет сомнений в том, что это была именно кобыла, а не жеребец. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку она была изготовлена под руководством и в качестве дара непорочной богине Минерве, для которой жеребец вряд ли мог считаться приемлемым подарком.

Согласно повествованию Вергилия, на десятом году осады Трои Улисс (Одиссей), отчаявшись взять город осадой или штурмом, решил прибегнуть к военной стратегии. Действуя по совету жреца и предсказателя Калхаса, он построил из досок ели и клена чудовищную деревянную фигуру кобылы, «огромную, словно гора», полую внутри, способную вместить в себя отряд воинов. Он заявил, что причиной создания такого необычного творения было решение прекратить осаду и принести дар богине Минерве, чтобы она обеспечила ему удачное возвращение в Грецию.

Самые храбрые воины спрятались в утробе деревянного животного, а остальные, как и было предусмотрено планом, покинули свои позиции, сделав вид, что отправились по домам. На самом деле они всего лишь перебрались на остров Тенедос, с которого могли услышать зов своих друзей, ожидая благоприятного момента для возвращения и неожиданного взятия Трои.

У Одиссея был друг по имени Синон [46], известный своей ловкостью и хитростью. Он пообещал убедить троянцев ввезти чудовищную кобылу в городские ворота, чтобы впоследствии выбрать удобный момент, открыть дверцу, искусно замаскированную в ее боку, и выпустить греческих воинов. Он же посоветовал грекам вернуться с Тенедоса в Трою ночью, чтобы соединиться с отрядом, находящимся в утробе лошади. К тому времени воины уже выберутся на свободу, откроют городские ворота и будут ожидать подхода главных сил. Его совету последовали, и все шло согласно его плану. Троянцы, уверовав, что враг, потерпев поражение, действительно ушел от стен города, распахнули ворота и увидели у стен покинутый греками лагерь. Тогда их взоры обратились к огромной кобыле, греческому подношению Минерве, и один из старейшин посоветовал втащить деревянное чудовище в город и установить в цитадели. Однако многие молодые жители протестовали, утверждая, что это может быть ловушка, и настаивали, что лошадь необходимо утопить или сжечь или, по крайней мере, пробить в ней отверстия и посмотреть, не скрывается ли кто-нибудь внутри.

Лаокоон, жрец Аполлона, также выступил вперед, чтобы предостеречь соотечественников. Он кричал:

Закончив свою гневную речь, Лаокоон метнул свое острое копье в кобылу, и в пустотелой конструкции глухо зазвенело оружие. Это спасло бы город, если бы боги не распорядились иначе. Как раз в этот момент на дороге появились пастухи, которые волокли за собой юного грека, найденного прячущимся в болотах.

Этот человек был не кто иной, как Синон, который специально сдался в плен, чтобы выполнить свою миссию по взятию Трои. Троянцы столпились вокруг пленного. Они насмехались над беспомощным юнцом и всячески оскорбляли его. Но Синону все же удалось завоевать симпатии врагов, поведав им жалостливую историю о преследовании, которым он подвергся со стороны своих же соотечественников, от которых сбежал, потому что они хотели принести его в жертву Аполлону. Затем он перешел к раскрытию тайных замыслов греков, подтолкнувших их к созданию деревянной кобылы. При этом он постоянно повторял, что греки обошлись с ним так жестоко, что он считает себя свободным от любых обязательств перед этими людьми и горит желанием рассказать об их коварных планах.

Далее он поведал, что греки были убеждены, что их единственная надежда на успех в этой войне – воспользоваться благосклонностью богини Минервы, но после того, как Диомед и Одиссей своими нечистыми руками унесли ее изображение из троянского храма, целомудренная богиня отвернулась от греков и их надежда угасла.

Жрец и предсказатель Калхас сообщил, что они должны снова пересечь море и дома ждать новых знамений, иначе им не одержать победу в войне. Он же якобы дал указание воинам, перед тем как отбыть на корабль, сделать деревянную копию кобылы в качестве умиротворяющего дара Минерве. Им следовало сделать ее огромных размеров, продолжал Синон, чтобы троянцы не могли втащить ее через ворота в город и использовать в своих целях. Он полагал, что, не зная о священном предназначении лошади, они непременно, так или иначе, попытаются ее разрушить, хотя бы потому, что это работа врага. При этом их ожидает немедленная смерть. Если же, с другой стороны, троянцы с почетом втащат кобылу в город, тем самым они смогут завоевать расположение богини Минервы. Благочестивая богиня непременно поможет им повести победоносную войну в самом сердце Греции и навлечет на греков гибель, на которую они хотели обречь Трою.

Ничего не заподозрившие троянцы поверили измышлениям Синона, и, пока они раздумывали над его словами, богами было ниспослано им ужасное знамение, которое должно было ускорить их движение к собственной гибели. Лаокоон на алтаре приносил в жертву Нептуну быка. Следует помнить, что Нептун был богом лошадей и поэтому, естественно, был оскорблен нападками Лаокоона на кобылу. Неожиданно над морем показались две ужасных змеи. Их головы поднимались высоко над поверхностью воды, хвосты вспенивали волны, глаза были красны, как кровь. Змеи, сопровождаемые страшным грохотом, покрытые кровью и языками пламени, направились к берегу. Они двигались прямо к алтарю, их раздвоенные языки шевелились, из пастей доносилось угрожающее шипение. Рядом с Лаокооном стояли два его маленьких сына. Змеи обвились вокруг мальчиков и задушили их. Лаокоон бросился на помощь детям и разделил их судьбу. Несчастный жрец тщетно взывал к небесам. Змеи завершили свою работу, после чего поползли в храм Минервы и легли у ее ног.