Ирландские саги - Похищение быка из Куальнге

Между тем юноши оставались в Эмайн, пока не пришло всем время расходиться. И отправился каждый из них к отчему дому, а кто и к приемным родителям. Мальчик же пустился по следам воинов и вскоре завидел жилище кузнеца Кулана. Коротая время и дороге, развлекался он играми. На зеленом лугу, близ самого дома далеко вперед забросил мальчик свои игрушки, оставив лишь шар, ц в тот самый миг учуял его нес ц всю округу огласил своим лаем. Не на пир зазывал пес ребенка, а жаждал его проглотить целиком, сквозь огромное горло, широкую грудь до желудка. Нечем было мальчику защищаться и тогда с такой силой метнул он свои шар прямо в открытую пасть собаки, что прошиб ее насквозь, выворотив кишки. Потом ухватил он ее за лапы и ударом о камень разорвал в клочья, устлавшие землю.

Меж тем услыхал Конхобар лай собаки и молвил:

— О воины, лучше б и вовсе не быть нам на том пиру!

— Отчего же? — воскликнули разом улады.

— Да ведь сгубил сейчас пес того мальчика, что решил идти следом за нами, сына моей сестры, Сетанта, сына Суалтайма.

Немедля вскочили улады и, хотя двери дома были отворены, все устремились в ноле за ограду. Прежде других подбежал Фергус к мальчику, поднял его на плечо и поднес к Конхобару. Кулан же, пойдя за другими, увидел останки собаки. Дрогнуло сердце в груди его, и, воротившись обратно, промолвил кузнец:

— Рад я приветствовать сына твоих отца и матери, хоть и не добрый случай привел тебя самого, о мальчик.

И спросил тогда Конхобар, что прогневало Кулана.

— Лучше бы вовсе не звать мне вас в дом да не потчевать питьем и кушаньями, ибо отныне добро мое ровно что пустошь, а припасы уж не пополнятся. Верного слуги лишили вы меня, что стерег стада и отары моего скота, — отвечал Кулан.

— Не печалься, о Кулан, — сказал тогда мальчик, — рассужу я это дело по справедливости.

— Что же решил ты, о мальчик? — спросил Конхобар.

— Коли отыщется в Ирландии щенок того же семени, что эта собака, — ответил тот, — обещаю растить его покуда не станет служить он как было н прежде. А до этой поры сам я как пес буду беречь его землю и скот.

— Лучше и не придумаешь, мальчик, — сказал на это Конхобар.

— Да и мне самому не решить бы вернее, — промолвил Катбад, — отчего бы теперь не носить тебе имя Кухулин?

— Нет, — ответил мальчик, — больше мне по душе мое старое имя, Сетанта, сын Суалтайма.

— Не говори так, о мальчик, — сказал Катбад, — ибо всякий в Ирландии и Шотландии прослышит про это имя и не сойдет оно с уст людей.

Согласился мальчик взять это имя, да так с тех пор и пристало оно к нему после расправы с псом кузнеца Кулана.

— И совершил он этот подвиг, — молвил Кормак, — убив кровожадного пса, с которым войска и отряды боялись стоять по соседству, на исходе шестого года жизни. Что ж удивляться, что мог он прийти сюда к броду, срубить этот шест и убить одного, двух, трех или четырех мужей ныне, когда к Похищению минуло ему семнадцать.

И сказал тогда Фиаху, сын Фар Аба:

- Спустя год вновь отличился тот мальчик!

— Чем же? — спросил Айлиль.

— В ту пору друид, что зовется Катбадом, обучал друидической мудрости восьмерых учеников к северо-востоку от Эмайн. Спросил один из них, дурные иль добрые знаки являлись Катбаду в тот день. И отвечал ему Катбад, что слава и доблесть будут уделом того юноши, который пример сегодня оружие, по скоротечны и кратки будут его дни на земле. Услышал эти слова Кухулпн, развлекавшийся играми к юго-западу от Эмайн, отбросил своп игрушки и направился прямо в спальню Конхобара.

— Да не оставит тебя всякое благо, о предводитель воинов, — сказал мальчик, как и пристало говорить испрашивающему милость.

— Чего ты желаешь, о мальчик? — спросил Конхобар.

— Желаю принять я оружие, — отвечал тот.

— Кто надоумил тебя, о мальчик? — снова спросил Конхобар.

— Друид Катбад, — молвил Кухулин.

— Дурного совета не даст он, — сказал Конхобар, и, препоясав Кухулина мечом, подал ему два копья да щит.

Взмахнул Кухулин оружием и затряс им в воздухе, так что разлетелось оно на мелкие кусочки. Два других копья, щит и меч дал ему Конхобар, но снова воздел Кухулин оружие, замахал и затряс им и как прежде разлетелось оно на мелкие кусочки. Было же у Конхобара в Эмайн четырнадцать пар боевого оружия, которым в положенный час наделял он юношей, не знавших потом поражения в битве, и все они вдребезги разлетелись в руках Кухулина.

— Вот уж воистину плохое оружие, о господин мой Конхобар, — сказал мальчик, — не по руке оно мне!

Вынес тогда Конхобар свой собственный меч, Щит и копья и подал Кухулину. Поднял оружие в воздух Кухулин, затряс, замахал им, так что острия меча и копий коснулись потолка, но на этот раз невредимым осталось оно.

— Вот славное оружие, — сказал мальчик, — и вправду под стать мне. Хвала королю, что носит его! Хвала и земле, откуда он родом!

Между тем вошел к ним друид Катбад и молвил: — Уж не принять ли оружие задумал ты, о мальчик?

— Воистину так, — ответил Конхобар.

— Вот уж не желал бы я, чтобы сын твоей матери принял сегодня оружие, — молвил Катбад.

— Что ж так, — сказал Конхобар, — или не по твоему совету пришел он ко мне?

— Не бывало такого, — ответил Катбад.

— Ах так, лживый оборотень! — вскричал Конхобар, — уж не задумал ли ты провести меня?

— Не гневайся, господин мой Конхобар, — молвил мальчик, — воистину это он надоумил меня, ибо когда спросил его ученик о знамениях на нынешний день, отвечал Катбад, что доблесть и слава станут уделом того юноши, что примет сегодня оружие, по скоротечны и кратки будут его дни на земле.

— Правду сказал я, — воскликнул Катбад, — будешь велик ты и славен, но быстротечною жизнью отмечен!

— С превеликой охотой остался бы я на земле всего день да ночь, лишь бы молва о моих деяниях пережила меня, — сказал Кухулин.

— Что ж, юноша, тогда поднимись на колесницу, ибо и это добрый знак для тебя.

Поднялся мальчик на колесницу, но лишь начал трясти ее и раскачивать, как разлетелась она на мелкие кусочки. В щепки разнес он вторую ц третью, да и все семнадцать колесниц, что держал Конхобар в Эмайн для утех юношей, и ни одна не устояла перед ним.

— Нехороши эти колесницы, о господин мой Конхобар, — сказал мальчик, — ни одна мне не в пору.

Кликнул тогда Конхобар Ибара, сына Риангабара и, лишь тот отозвался, велел ему запрячь королевских лошадей в его собственную колесницу. Возница привел лошадей и запряг в колесницу, а мальчик взошел на нее и принялся раскачивать, но невредимой осталась колесница.

— Вот добрая колесница, — молвил Кухулин, — воистину под стать мне!

— Теперь же, о мальчик, — сказал тогда Ибар, — пора пустить лошадей на пастбище.

— Не время еще, — отвечал тот, — поезжай-ка лучше кругом Эмайн, чтобы мог отличиться я в ратной удали в тот день, когда принял оружие. Трижды объехали они Эмайн и вновь попросил его Ибар распрячь лошадей.