Эпосы, легенды и сказания - Беовульф

явится ясное,
– всяк без боязни

сможет на пиршестве
пить брагу в Хеороте!»

Пришлась по нраву
кольцедарителю,

седовласому
старцу-воину,

решимость Беовульфа:
он уверовал,

пастырь данов,
в близость спасения.

Громче смех
зазвучал и речи

среди воителей;
вышла Вальхтеов, [40]

блистая золотом,
супруга Хродгара,

гостей приветствовать
по древнему чину:

высокородная
вождю наследному [41]

вручила первому
чашу пенную,

да не грустил бы
в пиру властитель,

владыка данов,
– до дна он выпил,

радуясь трапезе,
добрый конунг;

затем гостей
обходила Вальхтеов

с полной чашей,
потчуя воинов,

старых и юных,
пока не предстала

жена венценосная,
кольцевладелица

с кубком меда
перед гаутским

войсководителем;
многоразумная

Бога восславила,
ей по молитвам

в помощь пославшего
рать бесстрашную.

Чашу воитель
принял от Вальхтеов

и ей ответствовал
жаждущий битвы,

молвил Беовульф,
сын Эггтеова:

«Дал я клятву,
когда с дружиной

всходил на ладью,
чтобы плыть за море:

или избуду я
ваши беды,

или сгину
в тугих объятьях

рук вражьих,
– зарок мой крепок!

добуду победу,
или окончатся

дни моей жизни
в этом чертоге!»

Пришлась по сердцу
хозяйке дома

клятва гаута.
Воссела властная

золотоносица
возле супруга,

и пир разгорелся,
как в дни былые;

застольные клики,
смех и песни

в хоромах грянули,
но сам сын Хальфдана

прервал веселье,
спеша укрыться

в ночных покоях:
он знал, что недруг,

дождавшись часа,
когда помрачится

закатное солнце
и с неба сумерки

призрачным облаком
сползут на землю, —

враг явится яростный,
жизнекрушитель,

в зал для пиршеств.
Повстала дружина;

воин воину,
Хродгар Беовульфу

сказал в напутствие,
благословляя

ночную стражу,
такое слово:

«Кроме тебя,
никому [42]до сегодня

я не вверял
сокровищниц датских

с тех пор, как впервые
поднял свой щит.

Прими под охрану
мое жилище!

Помни о славе!
Исполни клятву!

Врага стереги!
– и добудешь награду, [43]

коль скоро в сражении
жизнь не утратишь!»

Хродгар вышел,
за ним дружина,

опора Скильдингов,
прочь из зала;

возлег державный
на ложе Вальхтеов

в покоях жениных;
уже прослышали

все домочадцы,
что сам Создатель

охрану выставил
в хоромах конунга,

дозор надежный
противу Гренделя.

Гаутский воин,
душа отважная,

снял шлем железный,
себя вверяя

Господней милости
и силе рук своих,

кольчугу скинул
и чудно скованный

свой меч отменный
на время боя

отдал подручному
на сохранение.

Всходя на ложе,
воскликнул Беовульф,

гаут могучий,
врагу в угрозу: [44]

«Кичится Грендель
злочудищной силой,

но я не слабей
в рукопашной схватке!

Мне меч не нужен!
– и так сокрушу я

жизнь вражью.
Не посчастливится

мой щит расщепить ему,
– хотя и вправду

злодей не немощен!
– я пересилю

в единоборстве,
когда мы сойдемся,

отбросив железо,
коль скоро он явится

нынче ночью!
Над нами Божий,

Господень свершится
суд справедливый —

да сбудется воля
Владыки Судеб!»

Склонил он голову,
высокородный,

на пестроцветное изголовье,
вокруг мореходы

легли по лавам
в палате для пиршеств;

из них ни единый
не чаял вернуться

под кров отеческий,
к своим сородичам

в земли дальние,
их вскормившие,

ибо знали,
как много датских

славных витязей
в этом зале

было убито.
Но Бог-заступник,

ткач удачи,
над ратью гаутской

вождем поставил
героя, чья сила

верх одержала
над вражьей мощью

в единоборстве,
– воистину сказано:

Бог от века
правит участью

рода людского!
Исчадие ночи

вышло на промысел;
воины спали, [45]

уснула охрана
под кровлей высокой,

из них лишь единый
не спал (известно,

без попущенья
Судьбы-владычицы

хищная тварь
никого не утащит

в кромешное логово),
на горе недругу

он ждал без страха
начала схватки.

Из топей сутемных
по утесам туманным

Господом проклятый
шел Грендель

искать поживы,
крушить и тратить

жизни людские
в обширных чертогах;

туда поспешал он,
шагая под тучами,

пока не увидел
дворца златоверхого

стен самоцветных,
– не раз наведывался

незваный к Хродгару,
сроду не знавший

себе соперника,
не ждал и нынче,