Эпосы, легенды и сказания - Беовульф

найти противника,
дозор дружинный

в ночных покоях.
(Шел ратобитец

злосчастный к смерти. [46])
Едва он коснулся

рукой когтелапой
затворов кованых —

упали двери,
ворвался пагубный

в устье дома,
на пестроцветный

настил дворцовый
ступил, неистовый,

во тьме полыхали
глаза, как факелы,

огонь извергали
его глазницы.

И там, в палатах,
завидев стольких

героев-сородичей,
храбрых воителей,

спящих по лавам,
возликовал он;

думал, до утра
душу каждого,

жизнь из плоти,
успеет вырвать,

коль скоро ему
уготовано в зале

пышное пиршество.
(После той ночи

Судьба не попустит
– не будет он больше

мертвить земнородных!)
Зорко высматривал

дружинник Хигелака
повадки вражьи,

стерег недреманный
жизнекрушителя:

чудище попусту
не тратило времени!

тут же воина
из сонных выхватив, [47]

разъяло ярое,
хрустя костями,

плоть и остов
и кровь живую

впивало, глотая
теплое мясо;

мертвое тело
с руками, с ногами

враз было съедено.
Враг приближался;

над возлежащим
он руку простер,

вспороть намерясь
когтистой лапой

грудь храбросердого,
но тот, проворный,

привстав на локте,
кисть ему стиснул,

и понял грозный
пастырь напастей,

что на земле
под небесным сводом

еще не встречал он
руки человечьей

сильней и тверже;
душа содрогнулась,

и сердце упало,
но было поздно

бежать в берлогу,
в логово дьявола;

ни разу в жизни
с ним не бывало

того, что случилось
в этом чертоге.

Помнил доблестный
воин Хигелака

вечернюю клятву:
восстал, угнетая

руку вражью,
– хрустнули пальцы;

недруг отпрянул
– герой ни с места;

уйти в болота,
зарыться в тину

хотело чудище,
затем что чуяло,

как слабнет лапа
в железной хватке

рук богатырских,
– так обернулся

бедой убийце
набег на Хеорот!

Гром в хоромах,
радости бражные

вмиг датчанами,
слугами, воинами,

были забыты;
в гневе сшибались

борцы распаленные:
грохот в доме;

на редкость крепок,
на диво прочен

был зал для трапез,
не развалившийся
во время боя,
– скобами железными

намертво схвачен
внутри и снаружи

искусно построенный;
в кучу валились

резные лавы,
скамьи бражные

(об этом люди
мне рассказали [48]),

допрежде не знали
мудрые Скильдинги,

что крутоверхий,
рогами увенчанный

дом дружинный
не властна разрушить

рука человеческая
– это под силу

лишь дымному пламени. [49]
Громом грянули

крики и топот;
жуть одолела

северных данов, [50]
когда услыхали

там, за стенами.
стон и стенания

богоотверженца
– песнь предсмертную,

вой побежденного.
вопль скорбящего

выходца адского.
Верх одерживал,

гнул противника
витязь незыблемый,

сильнейший из живших
в те дни под небом.

Причины не было
мужу-защитнику

щадить сыроядца,
пришельца миловать,

не мог он оставить
в живых поганого

людям на пагубу.
Спутники Беовульфа

мечами вращали,
тщась потягаться,

сразиться насмерть
за жизнь дружинного

вождя, воителя
всеземнознатного:

в толпу стеснившись,
они обступили

врага, пытались,
мечами тыча,

достать зломогучего,
о том не ведая,

что ни единым
под небом лезвием,

искуснокованым
клинком каленым

сразить не можно
его, заклятого,

он от железных
мечей, от копий

заговорен был, [51]
– но этой ночью

смерть свою встретил
он, злосчастливый,

и скоро мерзкая
душа, изыдя

из тела, ввергнется
в объятия адские.

Враг нечестивый,
противный Богу,

предавший смерти
несметное множество

землерожденных,
теперь и сам он

изведал смертную
немощь плоти,

изнемогавший
в руках благостойкого

дружинника Хигелакова;
непримиримы

они под небом.
Неисцелимая

в плече нечистого
кровоточащая

зияла язва
– сустав разъялся,

лопнули жилы;
стяжал в сражении

победу Беовульф,
а Грендель бегством

в нору болотную
упасся, гибнущий,

в берлогу смрадную
бежал, предчуя

смерть близкую;
земная жизнь его

уже кончилась.
И тотчас даны,

едва он скрылся,
возликовали:

герой-пришелец
изгнал злосчастье

из дома Хродгара,
он, доброхрабрый,

избыл их беды;
битва умножила

славу гаута,
слово чести,

что дал он данам,
герой не нарушил:

спас их от гибели,
исправил участь