Рудольф Штайнер - GA 092 - Оккультные истины древних мифов и легенд

Саги и мифы — это не те фантастические теории, которые выдумываются нашими учёными. Что же представляют собой саги и мифы? Это реликты древних ясновидческих переживаний наших предков. И это факт. В наше время кое‑кто истолковывает миф как борьбу одного народа с другим. Это чистая бессмыслица. Учёные толкуют о безбрежной народной фантазии; но может ли народ обращать облака в облики богов? Чтобы ответить на этот вопрос, надо хоть немного знать народную жизнь. Приписывать такое народу — это и есть чистейшая фантастика. Но можно и сегодня увидеть, как возникают мифы. Ещё и в наше время бытуют живые сказания. Например, в разных местностях существует сказание о полуденной Деве. Говорится: если селяне в полдень остаются на поле вместо того, чтобы прервать работу и разойтись по домам, тогда является полуденная Дева и загадывает загадки; и если вы не ответите на них в определённый срок, она может вас задушить. Трудно не заметить в этой картине сновидческого видения, которое нисходит на человека, если он в полдень остаётся лежать на солнцепёке. Сновидение — последний остаток древнего сознания. Таким образом, и в наше время сага рождается из состояния сновидения.

Подобным же образом возникли и все дошедшие до нас германские саги и мифы. По большей части они возникли в среде последних древних атлантов. Древние германцы вспоминали о тех временах, когда их предки обитали на крайнем Западе, а затем двинулись на Восток после того, как в Атлантиде сгустились туманы и хлынули потоки вод, известные нам как великий потоп, причём воздух очистился и образовалось наше современное ясное дневное сознание. Древний германец оглядывался на страну туманов, помня о том, что его предки пришли в нынешний мир из древнего Нифельгейма. Но существуют определённые духовные существа, которые застыли на той духовной ступени, какая была правомерна в те времена; они сохранили характер и природу древнего Нифельгейма (Нибелунгенгейма) и пронесли его вплоть до нашего времени; при этом они сделались «духами“, ибо теперь они лишены физических тел. Это удивительные создания. Говоря о них, мы должны иметь в виду, что фантазия и ясновидческое описание тут переходят друг в друга, стирая грань между легендарным и фактическим. Нам надо быть аккуратными, чтобы не стряхнуть пыльцу с крылышек бабочки. Итак, туман сгущался. А из этого тумана образовались реки на севере средней Европы. В водах Рейна люди видели остатки туманов древней Атлантиды. Как же это происходило? Мудрость человек почерпнул из источников вод. Это была общезначимая мудрость, тот всеобщий элемент, что исключал всякий эгоизм. Прадревним символом такой мудрости служило золото. Это золото было перенесено из древнего Нифельгейма. И что теперь стало с этим золотом? Оно сделалось достоянием человеческого «Я“. И то, что прежде было всеобщим достоянием, — мудрость, почерпнутая из самой природы, — теперь уступило место силе человеческого суждения. Человек теперь противостоял прежней коллективной мудрости как самостоятельное существо. Таким образом, человек построил вокруг себя некое «кольцо“. Из‑за этого кольца древнее братство людей исчезло, переродившись в междоусобную борьбу. А мудрость, общезначимый элемент, который, согласно великим сказаниям, обитал прежде в водах, сохранилась лишь на дне Рейна.

Но люди продолжали развиваться в сторону эгоистического сознания. Нибелунги также вынуждены были развивать сознание «Я“. Они раздробили общественное достояние и сформировали кольцо — эгоизм стягивал их как кольцом. Итак, мы видим, как подлинные факты вливаются в мир фантазии и как золото, остаток древней мудрости, господствовавшей на земле посредством туманов, окружает человека, носителя мудрости, кольцом индивидуалистического сознания, в результате чего между людьми возникает острая борьба за существование. Такова глубинная основа мифа о сокровище Нибелунгов. Это нашло своё выражение в великом драматическом действии оперы Рихарда Вагнера и в звучании его музыки, которая воплощала незримый мир, лежащий по ту сторону мира зримого. Он переработал на современный лад миф о Нибелунгах и представил нам всю динамику этого мифа. Мы ощущаем, как новые боги, управляющие человечеством, связаны с древними богами.

Обратимся ещё раз к древней Атлантиде — стране туманов, стране коллективной мудрости. В те времена среди людей царили силы, которые ныне уже не управляют нами с помощью всеобщей мудрости, а правят при помощи завета и заповедей, и сами боги связаны заветом. Истоком этого является прадревнее мудрое сознание. И там, где новый бог Вотан занимает важное место, где Фафнер должен пожертвовать Фрейей, где сам Вотан заражается мудростью «Я“, мудростью кольца, там ещё раз выступает прадревнее, священное сознание человечества — то земное сознание, что несло в своём лоне человека, когда он жил ещё в древней Атлантиде. Эрда является представителем того древнего сознания, в которое было погружено все существующее: её сновидения — это постижения, её постижения — это власть всеведения. Образ Эрды содержит в себе глубокую космологическую мудрость. Эта мудрость заключена во всем, она творец всего. Она живёт в источниках вод, в шелесте листьев, в дуновении ветра. И она заключает внутри себя человеческое «Я“. В древности она представляла собой то всеобъемлющее сознание, из которого родилось всякое индивидуальное сознание; это власть всеведения. А властвующее ведение — это отпечаток древнего ясновидения. В те времена человек ещё не был ограничен поверхностью своей кожи. Сознание пронизывало все на свете. Невозможно было сказать: сознание «Я“ находится там или здесь — оно было разлито во всем. И поразительным образом Вагнер выразил это, опираясь на свою интуицию:

При помощи этого сознания Эрде ведомо все на свете. И так, шаг за шагом, мы можем находить повсюду выражение прадревней мировой мудрости, которую Вагнер внёс в миф о Нибелунгах, опираясь исключительно на свою интуицию.

Перенесёмся ещё раз к моменту перехода древней фазы развития в новую. Там, в Атлантиде, господствовало сознание братства. Затем последовал переход к сознанию «Я“, прорыв самостоятельности в природу человека. А теперь обратимся к увертюре «Золота Рейна“. Так ли уж трудно расслышать прорыв этого Я–сознания в первых же звуках, в долгом ми–бемоль–мажорном аккорде? И разве при этом мы не чувствуем, как из всеобщего сознания всплывает сознание обособленное? Так, слушая музыку Вагнера, мы можем живо ощутить невидимый мир, способный проявиться лишь в гармонии звуков, извлекаемых при помощи инструментов, которые, по мнению этого великого композитора, есть не что иное, как праорганы самой природы. Ни в коей мере мне не хотелось бы представить вам Рихарда Вагнера как человека, воплощавшего в своих творениях какую‑то неопределённую мистику: все его творчество пронизано чётким и прозрачным мистицизмом.