Константин Королев - Мифология Британских островов

Фейрефиц является на сцену лишь в конце отдела A эпизода о Парцифале. Парцифаль выезжает — и встречается с неведомым рыцарем. Они вступают в бой; когда Фейрефиц назвал себя анжуйцем, Парцифаль говорит, что настоящий анжуец — он; слышал он, правда, что у него есть брат на языческой чужбине, он узнал бы его по приметам, о которых ему сказывали — и он просит Фейрефица обнаружить свое лицо. «А какие приметы?» — спрашивает тот. «Точно записанный пергамент, черное и белое вперемешку». — «Это я и есть» — говорит Фейрефиц, поднимая забрало; а приехал он, чтобы увидать отца, оставившего его сиротою; слышал он, что лучшего рыцаря нет. Здесь мы впервые и, может быть, не случайно узнаем, что Белакана умерла с горя; но нет и Гамурета; эта весть печалит Фейрефица.

Братья едут к Артуру, сидят за его столом; тут примыкает эпизод Б Парцифаля, в развитии которого участвует и Фейрефиц. Вместе с братом он едет в замок Грааля, присутствует при его чудесах, но самой святыни не видит, потому что он язычник. Красота носительницы Грааля, Репанс де Шой, пленяет его: он готов креститься, забыть Секундилью. После крещения Грааль объявился ему, он женится на Репанс де Шой и едет с ней во владения Секундильи, которая умерла кстати. Фейрефиц утверждает в Индии, что там зовется Трибалибот, христианскую веру, до тех пор слабо распространенную, его сын — пресвитер Иоанн; это имя носили и все его наследники.

Таков сюжет «Фейрефица» в обработке Киота и Вольфрама. Попытаемся привести его к более простым очертаниям.

1. Витязь Гамурет приезжает издалека в страну, где жители язычники, чернокожие мавры; страна названа Зазаманкой. Может быть, мы вправе видеть в эфиопской царице Белакане царицу Савскую, араб. Balkis (Bilkis), Balama. Ее город носит название Пателамунт: вероятно, Patenae (patellae) mons, «гора патены, дискоса», которому христианская символика (и «Joseph d’Arimathie») дала значение камня на гробнице Христа, которая, в свою очередь, прообразует алтарь. Припомним, что в эфиопской легенде о Соломоне и ковчеге город Македы, эфиопской царицы, назван Makedae mons.

2. Фейрефиц такой же, как Галаад, сын Ланселота и Елены, дочери властителя Грааля, и так же покинут отцом. Елена с сыном едут искать его, как Фейрефиц Гамурета. Встречи с отцом нет, потому что у Вольфрама Гамурет уже умер, согласно той версии легенды о Персевале, по которой его отец убит раньше его рождения. Вместо того говорится о враждебной встрече с братом, но я считаю вероятным, что в первичной легенде о Фейрефице, еще не слитой со схемой Персеваля, сын не только искал отца, но и сходился с ним. Указание на существование такого именно мотива дает эпизод нидерландского «Ланселота», героем которого назван Морен; он сын Агловаля, брата Персеваля. Автор романа отрицает мнение, будто Морен был сыном самого Персеваля, на том основании, что последний — девственник; это точка зрения той поры развития легенды о Граале, когда образ Персеваля слагался по типу Галаада. В одном памятнике последней четверти XII в. («Black book of Carmarten» [18] «Черная книга Кармартена» (англ.). ) говорится о гробнице Мора (Мог), величественного, непоколебимого властителя, высокого столба битвы, сына Передура Пендавига. Мор — Морен, мавр.

Передавая далее схему Морена, мы не будем считаться с именами Агловаля и Персеваля. Первое встречается в «Domanda do Santo Gral» (и в какой-нибудь версии французского «Queste», ее источнике), в «Merlin-Huth» и в прозаическом романе о Тристане; у Манессье, одного из продолжателей Кретьена, Гловаль ли Галуа — отец Пepceваля; во 2-й части «Livre Artus» Агловаль — сын Пеллинорa и брат Персеваля, как в «Морене».

Морен прижит Агловалем (=Персевалем) от мавританской принцессы, сердце которой он прельстил своею красотою и доблестью и которую покинул для подвигов (искание Ланселота). В его отсутствие она родила сына, черного как смоль; когда он выступает впервые, он в черном вооружении, на вороном копе. Его мать и он обесчещены, лишены наследия по законам страны, и вот он едет отыскивать отца, поклялся биться со всяким встречным, чтобы дознаться вестей об отце, которого хочет заставить, даже страхом смерти, вернуться к матери и жениться на ней. Когда отец и сын объяснились, Агловаль не отказывается; если он не вернулся ранее, то потому только, что его удержали другие дела, да и теперь еще он не оправился от ран; но он готов сдержать данное слово. И он едет с сыном и Персевалем, которому сновидение, бывшее его брату, пророчит, что он будет в числе тех, которые обретут святой Грааль. Брак совершается, и мать Морена провозглашена царицею маврского государства.

Барч объяснил имя Фейрефицa из его образа у Вольфрама: он — черный, в белых пятнах, пестрый: vair (varius) fils, что дало бы Feirfiz; но Морен черный. Ближе фонетически было бы: veire fils, «поистине сын!» Так Агловаль признал Морена, Гамурет мог признать Фейрефица.

3. Морен возвращается к матери с отцом; этим кончается посвященный ему эпизод нидерландского «Ланселота». Галаад едет с отцом Ланселотом в царство матери, где находился Грааль, становится его властителем и переносит его на восток (в Саррас). Как разрешалась первоначально легенда о Фейрефице? У Вольфрама отца его нет в живых, умерла и мать, и сам он возвращается не в землю мавров, а в царство Секундиллы, где после него водворяется его сын, пресвитер Иоанн. Диковинки Секундиллы, как колонна-зеркало, как чудесные уродцы, напоминают его знаменитую «Эпистолию». Чудеса христианской Индии пресвитера Иоанна могли заменить другие, приуроченные к царству Белаканы; старое смешение Индии с Эфиопией известно.

Я предположил, что Пателамунт — гора патены, дискоса. Это была бы такая же pars pro toto, как в представлении Грааля у Вольфрама: в процессии, им описанной, несут козлы из слоновой кости, затем доску, вырезанную из граната, сквозь которую просвечивало солнце; это алтарный камень, антиминс, который и возлагают на козлы; на этот алтарь ставят Грааль, образ которого так и остается неопределенным: когда далее о нем говорится, речь идет о камне; алтарный камень заслонил и поглотил представление чаши. Камень этот снесен ангелами; я давно сопоставлял с ним красный камень, служивший алтарем в церкви святого Иоанна на Сионе. По русскому паломнику Зосиме, это был тот камень (камни), на котором Господь (Христос) беседовал с Моисеем на Синае; пречистая Богородица захотела его увидеть, и ангелы перенесли его на Сион; по талмудическому преданию, сохранившемуся у Свиды и Епифания, из этого сапфира вырублены были скрижали Ветхого Завета. Доски скрижалей и алтарная соединились по идее прообразования.

Рассказ о снесении камня-Грааля приурочен у Вольфрама (в его источнике), хотя и довольно неопределенно, ко времени падения ангелов. В эфиопской легенде о Соломоне и Македе Ковчег Завета, Бога Израиля, святого небесного Сиона, созданный раньше всего создания, ниспослан с неба. Еврейское предание соединяет с ним представление камня, камня основания (Eben shatya): он в средоточии мира, на нем покоился Иаков, когда ему было сновидение о лестнице; он находился в Иерусалимском храме в Святая Святых, на нем стоял ковчег со скрижалями; от него исходило Израилю изобилие пищи, в пору первого разрушения Иерусалима скрижали в нем скрылись.