Дина Лазарчук - Мифы и предания Древнего Рима

Лично с диктатором сошелся в бою изгнанный царь Тарквиний, отяжелевший и ослабший с годами. Авл Постумий ранил его в бок, и царя увели с поля боя в безопасное место. Римский начальник конницы по имени Эбуций схватился в поединке с предводителем латинян Октавием Мамилием и был ранен в руку: более не мог он удержать в ней дротик и вынужден был покинуть сражение. Мамилий же, получивший удар в грудь, отступил во второй ряд сражающихся, но, несмотря на рану, трезво оценил силы и бросил в бой колонну римских изгнанников, дравшихся не на жизнь, а на смерть с теми, кто лишил их семьи и дома.

Под бешеным натиском бывших сограждан римляне стали отступать. Но тут во главе вражеских солдат Марк Валерий, брат Попликолы, узнал молодого Тита Тарквиния, последнего оставшегося в живых сына царя. Бесстрашно бросился он на царевича, желая приумножить славу своей семьи, приложившей руку к свержению царской власти, но Тарквиний отступил в глубь рядов, а Марка Валерия кто-то пронзил копьем, и мертвое его тело соскользнуло с коня на землю. Видя гибель доблестного соотечественника, диктатор бросил в бой резервную отборную когорту, и римляне стали теснить врага.

Кастор и Поллукс в битве при Регилльском озере. Художник Дж. Р. Вегелин

В схватке некий Тит Герминий, умелый воин, по богатой одежде узнал Октавия Мамилия и, бросившись вперед, с одного удара пронзил его копьем. Предводитель латинян умер на месте, но и победитель его, в пылу боя ставший снимать с поверженного доспехи, был поражен врагом и вскоре скончался в лагере.

Желая переломить исход боя, диктатор упросил всадников спешиться, так как пехота уже обессилела, и знатные римские юноши последовали его приказу. Прикрыв щитами пехоту, они повели ее на врага, и враг дрогнул. Говорили, что в тот момент Авл Постумий мысленно пообещал возвести храм Кастору, великому воину-полубогу, одному из близнецов Диоскуров, если победа окажется все-таки на его стороне. Он объявил награду тому, кто первым ворвется в неприятельский лагерь, и воины в едином порыве нагнали врага и заняли лагерь латинов.

Говорят также, что еще до окончания битвы в Риме появились двое юношей на белых конях, возвестившие о победе, но когда их стали расспрашивать подробнее, вместе с конями они растаяли в воздухе. О чудесном этом явлении доложили возвратившемуся с триумфом диктатору, и тот признался, что, кажется, видел этих юношей и на поле сражения. Припомнив свою клятву, Авл Постумий догадался, что загадочными юношами были, несомненно, сам Кастор и его брат Поллукс, и вскоре действительно построил храм на том месте, где народ видел Диоскуров.

Тарквиний Гордый же, потерпев последнее в своей жизни поражение, удалился в город Кумы, где и умер в изгнании в 495 году до н. э. После его смерти никто более не отважился называть себя римским царем.

Торговец в Риме. Художник Э. Форти

Еще до того, как Тарквиний Гордый был разбит у Регилльского озера, над Римом нависла угроза войны с сабинянами. Война казалась неизбежной, однако тут в стане самих сабинян возникли разногласия. Среди влиятельных и знатных людей пошли разговоры о том, что борьба с римлянами не принесет благоденствия сабинским землям, и первым среди поборников мира был некий Атт Клавз, человек богатый и красноречивый.

Сторонники немедленной войны осыпали Атта Клавза градом обвинений: дескать, он втайне желает возвышения Рима и порабощения собственного отечества. Такие речи находили у толпы глубокий отклик, и Атт Клавз, видя, что законными средствами ему не оправдаться, с многочисленными своими друзьями и родственниками поднял мятеж, тем самым помешав начать войну в назначенный срок.

За раздором в сабинских землях внимательно следил консул Попликола. Зная, что для Рима будет выгодно поддержать мятеж Атта Клавза, консул отправил к нему тайного вестника. Тот намекнул сабинянину что Рим всегда принимал достойных людей, которым их собственное отечество отплатило неблагодарностью за добродетели. Тщательно взвесив все, Атт Клавз принял решение переселиться в Рим и увел за собой пять тысяч человек, верных ему и его убеждениям.

Консул Попликола ожидал сабинян с нетерпением и принял с таким радушием, что большего нельзя было и желать. Сабиняне немедленно введены были в состав государства, каждой семье консул выделил по два югера земли у реки Аниене, то есть столько, сколько можно было вспахать за два дня парой волов. Самому Атту Клавзу Попликола дал двадцать пять югеров и внес в списки сенаторов. Став сенатором, сабинянин изменил имя на римский лад и стал зваться Аппием Клавдием. Сам он и ближайшие его потомки сыграли едва ли не главную роль в государственных делах Рима, а род их достиг небывалого могущества и сделался одним из самых влиятельных, так что в будущем выходцы из рода Клавдиев провозглашены были римскими императорами.

Меж тем с годами Риму стала угрожать опасность не только извне, но и изнутри. Все более и более обозленными становились римские плебеи, простой народ – потомки тех, кто переселился в Рим в более поздние времена и не был принят в древние роды. Плебеев не считали за римских граждан, и у них не было никаких политических прав, хотя повинности, в том числе и воинские, они несли на равных с патрициями, то есть знатью, полноправными римлянами.

Недовольство плебеев росло как на дрожжах и рано или поздно должно было выплеснуться. И вот однажды на римском форуме появился старик: худое изможденное тело его в грязных лохмотьях покрывали рубцы и шрамы, спутанные волосы и клочковатая борода придавали ему вид поистине скорбный и неприкаянный. Но даже под такой безобразной личиной в старике узнали славного когда-то центуриона, доблестного воина и командира. Наперебой стали спрашивать, какие-такие несчастья обрушились на него, что отныне ходит он по городу бос и оборван.

Старик, дождавшись, пока вокруг него соберется немалая толпа, стал рассказывать, что ушел на войну с сабинянами, а в то самое время враги разорили его землю, сожгли и дом, и урожай, разграбили все добро и угнали скот. Когда же вернулся он с войны, тотчас стали требовать с него уплаты налогов, и для того пришлось ему влезть в долги. В счет растущего долга отдал он сперва землю, доставшуюся от отца и деда, а после и сам ушел к заимодавцу в кабальное рабство. В ужасе смотрели собравшиеся на следы побоев, оставшиеся на теле старого воина. Ярость закипала в их сердцах, и вскоре о той истории знал уже весь город.