Лори Форест - 6e325473ededd6dd5956a26f7af57957

Мы с Тьерни в тишине смотрим друг на друга, не решаясь заговорить.

– А ты заметила, – начинает Тьерни, – что в этом классе только мы с тобой не носим белые повязки?

Почти все студенты-гарднерийцы носят повыше локтя белые повязки в поддержку Маркуса Фогеля. Весной будут выборы верховного мага, и Фогель – главный кандидат на высший пост в Совете. Фэллон Бэйн нацепила белую ленту одной из первых, а я не могу себя заставить присоединиться к движению поддержки, хоть и понимаю, что оставаться в университете белой вороной просто глупо. Но стоит мне вообразить Фогеля на посту верховного мага, как меня охватывает необъяснимый ужас.

– Я не интересуюсь политикой, – заставляя себя говорить беззаботно, объясняю я. – Это излюбленные игры моей тётушки.

Тьерни оценивающе оглядывает меня и язвительно усмехается.

Как странно… Она словно одним взглядом вынесла мне приговор и перечислила все мои недостатки.

– Помоги мне с колбами, – неохотно просит Тьерни. – Я хочу сказать, помоги мне принести их в лабораторию. С моей спиной много не унесёшь.

Я согласно киваю, с радостью меняя тему разговора. Подняв миску с порошком, я высыпаю его в густой, булькающий перед нами сироп. В воздух поднимается терпкий аромат кедрового дерева и гвоздики.

– Колбы в моей комнате, – роняет Тьерни.

Недоумённо пожав плечами, я вытираю въевшийся в пальцы тёмный порошок.

– Я не могу войти в твою комнату. Вдруг меня увидит Фэллон?

– Не увидит, – качает головой Тьерни. – У неё почти каждый вечер военная муштра. – Помолчав, она многозначительно добавляет: – Военная подготовка с оружием.

– Ах с оружием! – Меня душит горький смех. – Как мило! Хорошенько потренируется, придёт в комнату и прикончит меня.

Тьерни задумчиво ждёт, когда я отсмеюсь.

– Мне нельзя с ней встречаться, Тьерни, – вздыхаю я.

– Фэллон никогда не нарушает расписания, – не повышая голоса сообщает Тьерни. – Она вернётся нескоро. В этом я совершенно уверена.

Я стою перед Дианой Ульрих, которая спит на одной из четырёх кроватей в комнате Тьерни, и глупо хлопаю глазами.

Диана лежит на животе, безжизненно свесив руку до пола, и громко храпит.

Она совершенно нагая.

Тьерни укладывает колбы в длинные деревянные ящики, оборачивая каждую в мягкий лоскут ткани. Заметив, что я не в состоянии отвести от Дианы глаз, она спокойно пожимает плечами:

– Сначала смущает, согласна. Потом привыкаешь.

Диана, громко засопев, переворачивается на спину и широко раскидывает ноги. Я отчаянно краснею и отворачиваюсь.

– Почти готово, – натянуто улыбается мне Тьерни.

Оглядев комнату, я решаюсь задать давно мучающий меня вопрос:

– А на какой кровати спит Фэллон?

Тьерни фыркает и бросает на меня недоверчивый взгляд.

– Ты действительно думаешь, что она спит здесь? В одной комнате с нами? – Тьерни показывает пальцем на дверь в смежную комнатку. – Её кровать там.

Я осторожно заглядываю в спальню Фэллон, пока Тьерни упаковывает второй ящик. Что ж, обстановка вполне в стиле Фэллон: алые и чёрные цвета, огромная кровать с четырьмя столбиками, дорогие шёлковые простыни сбились комками, недоеденные фрукты разбросаны по белой подушке.

Фэллон Бэйн – обыкновенная грязнуля!

Не в силах противостоять любопытству, я виновато крадусь в комнату. Сколько у Фэллон книг с заклинаниями! Запертый книжный шкаф со стеклянными дверцами, укреплёнными для верности тонкими железными решётками, хранит тома новых гримуаров 2в толстых кожаных переплётах с золотым тиснением. Серебряные кинжалы и рапиры с инкрустированными драгоценными камнями рукоятками и изысканно изогнутый лук висят на стенах. Огромный камин с чугунной решёткой в форме драконьих лап наполняет комнату теплом. И самое невероятное – над каминной полкой нависает череп дракона в натуральную величину.

Подойдя к кровати, я с завистью провожу рукой по шёлковым простыням и мягкому пуховому одеялу. В какой роскоши она спит каждую ночь! При виде небольшого керамического портрета на прикроватной тумбочке зависть ещё глубже запускает в меня когти.

На меня смотрит Лукас Грей.

Хороший портрет, Лукас на нём красив как бог.

Позади кто-то в ужасе вскрикивает, и я от неожиданности подпрыгиваю. Портрет с хрустом приземляется на гладкие плитки пола.

Это вскрикнула Олиллия, уриска, она тоже работает на кухне. Олиллия, почти как Бледдин, выделяется среди соплеменниц необычным цветом – она не бело-розовая уриска, а лавандовая. Сейчас Олиллия застыла в дверном проёме, прижимая к груди стопку чистых простыней.

– Прошу прощения, маг, – с усилием выговаривает она, так низко наклоняя голову, будто я собираюсь её откусить.

– Ничего, – заикаясь отвечаю я. – Всё нормально.

Олиллия очень хрупкая, всего боится, ей едва ли исполнилось четырнадцать лет. У неё нездоровый вид – аметистовые глаза окружены алой каймой.

Портрет Лукаса раскололся ровно посередине.

О Древнейший! Фэллон явится и увидит, что портрет разбит!

Подняв черепки, я складываю их в карман накидки и беззаботно улыбаюсь Олиллии.

В той комнате, где осталась Тьерни, со скрипом открывается дверь. До нас с Олиллией доносится какое-то бормотание, а потом и знакомый голос:

– О Древнейший! Да она просто свинья!

Моё сердце останавливается и падает в бездонную пропасть.

Фэллон!

Спрятавшись за дверью, я вжимаюсь в стену. Колени у меня подгибаются, в груди не осталось воздуха.

Что она со мной сделает? Сердце грохочет, как кузнечный молот. Сквозь щель между дверью и косяком я вижу Экко, Пейдж и Фэллон. Они стоят посреди комнаты, а у стола в ужасе застыла Тьерни.

В спальню Фэллон я вошла без приглашения, этого мне от Олиллии не скрыть.

– Я больше не могу! – восклицает Экко, показывая на обнажённую Диану. – Она отвратительна! Только посмотрите на неё! Мы же не можем… Мы гарднерийцы, а не грязные дикари!

Фэллон набрасывает на Диану одеяло. Та, почмокав во сне, переворачивается на живот и продолжает храпеть.

– Ну вот, – обращается Фэллон к Экко. – Так лучше?

– Нет, Фэллон, – возражает Экко. – Вот когда она исчезнет отсюда навсегда, тогда будет лучше!

Фэллон со смехом сбрасывает накидку на стул.

– Она как будто хрюкает! – Улыбка Фэллон тает при виде застывшего лица Тьерни.

– А ты на что уставилась? О Древнейший! Да ты страшнее упыря!

Я ещё сильнее вжимаюсь в стену.

Фэллон оглядывает комнату, будто чувствуя, что чего-то не хватает. Её глаза останавливаются на Олиллии, и лицо мрачнеет.

– Что ты здесь делаешь?

Олиллия открывает рот, но, скованная ужасом, не может издать ни звука.

Фэллон вздыхает, будто её разочаровала непослушная собака.

– Иди сюда! – командует она, показывая на место рядом с собой.