Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

взялся за государственный переворот трезвым». Но вчера, в день накануне

мартовских ид 709 года от основания Рима, мне впервые в жизни нестерпи!

мо захотелось глушить фалернское чашами.

Глушить, пока в дурманящей стремнине не захлебнется страх…

Я зачерпнул из имплювия дождевой воды и стал жадно глотать. Потом

смочил край туники и примостил на лоб. Ржавое чудище в голове несколь!

ко угомонилось, в атриуме посветлело и стало легче дышать, и лишь тон!

чайшая истома не отпускала…

Хорошо, если это просто похмелье. А вдруг… она ? Та , неотвратимая и

беспощадная, которая является, когда ей вздумается, чаще — в важнейшие, решающие дни. Та , которую зовут черной немочью, приткой, Священной

Болезнью или же просто падучей…

Неужели она явится и сегодня, чтобы разорвать с таким трудом и

тщанием выплетенную сеть? Неужели… как тогда, при Тапсе, когда чер!

ные всадники Юбы катились на нас лавиной, а я в беспамятстве метал!

ся в преторской палатке, изо всех сил пытаясь расколотить затылок о

земляной пол? И хорошо еще, что уловил едкое ее дыхание вовремя и

успел убраться. Уплестись в полубреду долой с растерянных солдатских

глаз. Иначе не видать бы тем глазам победы, как мне — волос на лысой

моей голове…

Какой изощренный позор — армия выиграла битву, пока полководец за!

катывал глаза и пускал слюни, да еще и наделал под себя! К счастью, никто

из тех, кто это видел, до сих пор не проговорился.

К их счастью…

Влажная примочка отогнала, наконец!то, истому прочь. Я встал, вызвал

управляющего и велел готовить носилки. Потом пересек атриум и прибли!

зился к алтарю, от которого с интересом взирал на меня могучий бронзо!

вый Громовержец. Он всегда и на все взирал с интересом — таким уж изва!

ял его грек Леонид из Коринфа.

Мы долго глядели друг на друга — бронзовый взгляд против живого, бог

против человека, глаза в глаза. Потом я взял его за руку, которую он навеч!

но перед собой выставил, и стиснул холодную ладонь.

В точности как во Сне.

10

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

Эпистола V

…Именуется это явление, любезный ученик мой Квинт Геллий, «Фебо6

вым факелом», и предвещает близкую, и не бескровную, смену правите6

ля. Если же факел такой явился тебе на той стороне неба, в коей захо6

дит солнце, то спеши сообщить согражданам, что смена эта принесет

Городу неисчислимые бедствия.

Но наивернейшие гадания, из всех, производимых по небу, — так назы6

ваемые «фулгации», или «манубии», суть — гадания по грому и молниям.

Ибо явлениями этими посылает нам предупреждения сам Юпитер Сум6

маний, то есть Зарницеблещущий. Молниям и грому повиноваться

должно безо всякого сомнения, как пример — не колеблясь, отменять

назначенные и начатые уже комиции.

Основа же всяческой манубии, любезный ученик мой Квинт Геллий, —

деление небосвода на шестнадцать равноправных частей. Для того, ос6

тавив предварительно восход по левую руку, посохом своим рассеки небе6

са на четыре одинаковых сектора, затем число секторов удвой, а в зак6

лючение — повтори удвоение еще раз.

Исходя из этого рассекновения, значимость каждой молнии определяет6

ся тремя понятиями, а именно: сектором, где молния зародилась, секто6

ром, в котором она иссякла, и цветом самой молнии. Существенную важ6

ность при этом имеет положение молнии относительно наблюдателя.

Молнии, явившиеся слева, несут счастливое предзнаменование, пришедшие

справа — дурное. Цвет же молнии указывает на расположение духа Зарни6

цеблещущего, в коем была она выпущена. Так, красный оттенок указывает

на гнев, зеленый — на недоверие, синий — на одобрение и благодушие…

«Полный Авгурикон». Писано Гаем Гевелием Ностром, этрусской на6

уки и прочих дивинаций знатоком, по воле богов в 630 году от основания

Города.

2. Секст Маций по прозвищу «Великий Авгур». Ватиканское пред"

местье Рима, иды июня 693 года от основания Города.

Лицом он был более похож на недалекого лавочника, нежели на пропре!

тора Дальней Испании.

В незапамятные те дни он зачесывал волосы с темени на лоб, чтобы

скрыть неумолимо лезшую наружу плешь. Оттого чело его казалось низким

и приплюснутым, отнюдь не прибавляя физиономии ума.

Что многочисленные его женщины в нем находили, я понял не сразу.

Только когда столкнулся с ним взглядом.

Взгляд его хватал бронзовыми пальцами за горло, и сразу хотелось под!

чиняться. Власти, власти, власти! — требовали его глаза. Власти любой, без

разницы, над кем или чем, но — больше, чем есть сейчас!

Немногие, наверное, могли сопротивляться этому взгляду…

11

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

…— Что привело тебя, Гай Юлий по прозвищу Цезарь?

Это был ритуал, который разыгрывали все мало!мальски сведущие в Ре!

месле авгуры. Даже те, которые не умели гадать иначе, как по смрадной

бычьей печени, вороньему карканью и собственной фантазии. Те, к кото!

рым в среде посвященных пристало прозвище «предсказака». Те, которые

за карьеру и словом не перемолвились с Ними …

Те — почти все…

…«Что привело тебя?..»

На самом деле я давно знал, что он явится, и явится именно ко мне. Ведь

он считал себя великим, хоть и не сотворил еще ничего, достойного вели!

чия. Великим называли и меня.

Было за что.

…Он щурился от укусов солнечных лучей и молчал.

За спиной у него переминались с ноги на ногу четверо крепкоплечих ат!

лантов. По повадкам — офицеры не выше центуриона. В непривычных

гражданских тогах им было тесно. Поглядывали атланты с любопытством и

немного с опаской.

О чем он спросит, я примерно представлял.

И давно держал наготове ответы, которые вполне бы его устроили. И уже

прикидывал, ограничиться ли неминуемым всевластием в Риме или же вы!

дать туманно и о грядущем его мировом величии. Прикидывал, на какое

пророчество расщедрится он. Прикидывал, пока вновь не встретился с ним

взглядом и не проник в непростые его глаза глубже.

Пока не увидел, что там прячется на самом деле.

Там, за вавилонскими стенами неуемной жажды власти, как готовый к

вылазке гарнизон, затаилась она.

Болезнь блаженных и диктаторов, пророков и царей.

Священная Болезнь.

Вот это было с Их стороны полнейшей неожиданностью! Все витиеватые за!

готовки из головы разом вылетели, как вспугнутая стая ворон. Да и были они те!

перь ни к чему — этот, оказывается, состоит у Них на давней и прочной примете.