Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

Более того, сволочная плешь диктует мне, который сам — пожизнен!

ный диктатор , как надлежит выглядеть.

Если в молодые годы она заставляла перекидывать с темени на лоб резе!

рвные волосы, то сейчас, когда резервы иссякли окончательно, вынуждает

бессменно таскать на голове этот веник из лавра. От которого, между про!

чим, по темени расползаются прыщи!

…А страх, окопавшийся в последние дни в моем не самом робком сердце?

Страх, непотопляемый в чаше с фалернским? Страх, которому невозможно

скомандовать «Отставить! Бегом из души марш!»…

…А Священная Болезнь, наглая и самовольная хозяйка тела и судьбы?

Захватчица, которой плевать, что перед ней — самый могущественный пра!

витель в ойкумене? Властительница, готовая дурманящей рукой перевер!

нуть с ног на голову самую выверенную интригу?

…О Бессмертные, почему же так ничтожно мало власти?

* * *

Во времена, когда папаша мой прозябал проконсулом в Азии, а сам я не

менее прозябал праздным ребенком в римском нашем доме, соратником

моим по детским играм и шалостям оказался вдруг греческий мальчишка

по имени Иолай. Отец его был модным лекарем и пользовал тогда в Городе

чуть не всю местную знать.

Однажды Иолай принес под хитоном увесистую колоду дощечек. На до!

щечках какой!то искусник удивительно ловко выцарапал греческих бой!

цов!гоплитов — в головоподобных шлемах, с необъятными щитами и длин!

нющими, как руки судьбы, копьями!сариссами. На щит каждого из них на!

нес цифру — от единицы до десятки.

17

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

Иолай на заднем дворике шепотом (дощечки он втихую позаимствовал у

отца, пока тот неторопливо, со вкусом абортировал некую знатную матро!

ну) мне поведал: все это деревянное воинство есть ни что иное, как взрос!

лая игра, именуемая «Стратагемы».

Суть ее лежала в следующем. Для начала битвы двое играющих получали по

две случайные дощечки, причем кверху тылом, так что цифры на щитах были

скрыты от обоих. Если играющий был готов перевернуть свои дощечки и подс!

читать число, именуемое «фаланга», немедленно, он провозглашал: «Периклов

жезл». Если же полагал, что неизвестной ему фаланги для выигрыша недоста!

точно, то словами «Александрова печать» требовал еще случайную дощечку, и

так до тех пор, пока дело, рано или поздно, не доходило до Перикла.

Численность этих фаланг подсчитывалась витиевато до чрезмерности, словом — истинно в греческом духе.

Вначале играющий складывал все цифры подчиненных ему гоплитов.

Затем от полученной суммы отнимал десятку — до тех пор, пока выходив!

шая разница сама не становилась меньше десяти. Эта разница и была «фа!

лангой». У кого она выходила многочисленнее, тот в битве и побеждал.

Таким образом, самая несметная «фаланга», которая только могла обра!

зоваться, равнялась девяти. Чтобы ее возглавить, необходимо было стать

обладателем, скажем, двух дощечек с четверкой и пятеркой, двойкой и се!

меркой, девяткой и десяткой, или трех дощечек с двойкой, тройкой и чет!

веркой, и так далее.

Коварство, содержавшееся в таком методе рекрутирования, было уже не

греческим, а восточным. Заключалось оно в том, что, к примеру, получив на

двух дощечках в завязке битвы довольно боеспособную семерку, на треть!

ей запросто можно было схлопотать тройку, что в сумме давало «пустую

фалангу», или «фалангу» без гоплитов. Это, естественно, был полный и бе!

зоговорочный разгром. И подобных парфянских комбинаций в «Стратаге!

мах» насчитывалось великое множество.

Несмотря на это, сочетание имени Александра Великого (а я ни на мгно!

вение не сомневался, что речь — именно о нем!), который уже тогда был мо!

им кумиром, с греческими гоплитами приводило меня в возбуждение поис!

тине нечеловеческое. В то время как Перикл, с занудным его миролюбием

и умеренностью, претил, да и до сих пор, признаться, претит мне донельзя.

Потому тактика была предопределена.

…Обычная картина нашего с Иолаем сражения в «Стратагемы» выгляде!

ла так.

Я расселся со стопкой подчиненных мне гоплитов и в азарте Александ!

ровой печатью сзываю на подмогу все новые и новые дощатые легионы.

Бесчисленные новобранцы сливаются в плотоядной сумме с ветеранами, и

я чувствую, что это выкашивает, рассеивает, губит мои полки безвозвратно.

Но обезлюдевшие фаланги — ничто, песчинка на Олимпе моих замыслов. Я

вижу лишь одно: под мои знамена должно быть собрано все дощатое воин!

ство, иначе не стоит и играть. И потому не могу сменить тактику.

18

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

Не могу и не хочу .

…Александрова печать! Александрова печать! Александрова печать!

Передо мной с недетской снисходительной усмешкой восседает Иолай. За

время, что бились мы в «Стратагемы» (пока его отец не накрыл нас на том

заднем дворике и не уволок Иолая, как упрямого осла, прочь, используя

вместо уздечки ухо), количество его дощечек, наверное, ни разу не превыси!

ло двух. Что вовсе не мешало бессчетно громить мои «фаланги» в пух и прах.

И вот теперь, когда я далеко не мальчик, но умудренный и безвласый

римский муж, мне кажется, что до сих пор сражаюсь с Иолаем в старые гре!

ческие «Стратагемы».

Кажется, что изо дня в день, усаживаясь на Форуме в курульное кресло, жадно твержу: «Александрова, Александрова, Александрова печать!».

Кажется, что тогдашняя тактика давно выползла за пределы тесного дво!

рика и подчинила всю мою жизнь.

Только гоплиты с дощечек ожили и обратились в Порциев, Фабиев, Тул!

лиев, отцов!сенаторов, коллегии авгуров, легионы римских воинов, орды

варваров и лупанарии гетер.

…Но сегодня, в иды марта 709 года от основания Города, я выиграю ре!

шающую партию.

* * *

…Разворошить это осиное гнездо было проще простого.

Когда я за него принялся, оно и так уже тихо гудело, недовольное моей

пожизненной диктатурой, бессменным консульством, титулами императо!

ра и отца отечества.

Редкими голосками гудели те отцы!сенаторы, которые не до конца еще рас!

теряли остатки былой римской храбрости. Беспорядочно гудела молодежь, ко!

торой только и дай, что погудеть, не важно, за или против. И стройно, с нена!

вистью, как заправские осы, гудели выжившие в усобице помпеянцы. Благо та!

ких, по милости Цезаря, сохранилось в Риме немало. Гудели — и затачивали

ядовитые жала, чтобы со временем, когда случится оказия, пустить их в ход.

Поначалу я лишь хлопнул пару раз рядом с этим гнездом в ладоши, что!

бы гул усилить.

Для этого объявил, что месяц квинтилий, в который мне пятьдесят шесть