Сергей Сеньчуков - Поп на мерсе [Забавные и поучительные истории священника-реаниматолога]

А бумага на подстанцию все-таки пришла. Благодарность. В ней пациент просил премировать доктора, нашедшего правильный подход к нему. Премировать не премировали, но приятно было.

И это был не единичный случай.

(записки медицинского бандита – 1)

Девяностые не зря назвали лихими. Тогда в самом расцвете была не только деятельность «лихих людей», но и люди совершенно обычные отличались молодецкой удалью.

История эта произошла то ли в самом конце 90-х, то ли в начале 2000-х. Работал я тогда в нейрореанимации одной крупной клиники. Отделение наше было очень неплохим, коллектив дружным, а левые деньги мы не тырили по карманам, а сдавали в общий котел, откуда в конце месяца каждому сотруднику выдавалась небольшая премия, а часть денег шла на закупку отделенческого оборудования и нужных медикаментов. Так что лечили мы хорошо.

Прошла у нас ординатуру некая девочка, но не осталась, а ушла в крупный научный центр кардиологического профиля. Однако контакта с нами не потеряла. Как-то раз звонит она и просит помочь коллеге, у которой родственник попал под поезд в Тульской области. Коллега приехала, поговорила с заведующим и пропала. Мы думали, что пациент умер, но через две недели доктор приехала снова, держа в руках выписку.

В выписке значилось: «Сочетанная травма. Ушиб головного мозга. Массивная субдуральная гематома. Травматическая ампутация правой голени и правого плеча. Тупая травма живота. Разрыв печени. Разрыв селезенки. Спленэктомия (хирургическая операция по удалению селезенки. – Прим. ред.)» и что-то еще по мелочи.

Доктор рассказала, что родственник ее, дорожный мастер, упал с дрезины и попал под нее. Прооперировали, чувствует себя намного лучше, и она просит принять его к нам. Также она сообщила, что железная дорога готова оплатить не только транспортировку, но и лечение, причем наличными и неформально.

Я в те годы активно осваивал систему неформального вывоза пациентов из городов всей нашей необъятной Родины. Существовавшие тогда коммерческие скорые меня не устраивали – некоторые из них были очень дорогими, а большинство – абсолютно непрофессиональными. Поэтому были у меня договоренности с самыми разными структурами, с бригадами которых (или на машинах которых) я лично вывозил пострадавших.

Заведующий позвал меня и сказал: «Смотри, не привези гной! С гноем мы не отобьемся от начальства».

С этим напутствием я позвонил в госпиталь одной правоохранительной структуры и договорился, что в ночь мы едем в Тульскую область.

В назначенное время у служебного хода клиники затормозил реанимобиль. Бригаду я знал. Прапорщик Вася улыбался за рулем, а на переднем сиденье сидела капитан внутренней службы Танечка – старший фельдшер этой бригады. Посадив коллегу-родственницу, мы полетели по трассе «Дон».

В железнодорожную больницу небольшого городка мы приехали в полночь. Что-то настораживало. В приемном отделении сестры испуганно показали дорогу в реанимацию, сидевшая там же старушка (как потом выяснилось, мать пациента) бросилась к нам с криком «Спасите!», а из коридора вышел пьяный лысоватый мужик в распахнутом халате. Как оказалось, это был главврач. Он обратился к нам с нечленораздельным спичем, из которого можно было понять только одну фразу «Надо спасать!»

Дело пахло керосином. Коллега тоже явно недоумевала.

Наконец мы вошли в реанимацию. Медсестра средних лет провела нас в палату. Там на ИВЛ лежал пациент в атонической коме, на приличных дозах вазопрессоров (группа препаратов, основной задачей которых является повышение среднего артериального давления. – Прим. ред.) с забинтованными культями.

«Ничего не понимаю, – пробормотала родственница. – Я его сегодня утром видела – уже думали с аппарата снимать».

Пожилой реаниматолог подошел к постели. По виду доктора было понятно, что он не только прошел огонь, воду и медные трубы, но и сожрал несколько собак на заморачивании головы проверяющим, консультантам и начальникам.

– Коллега, что тут произошло? – вежливо спросил я.

– Понимаете, взяли на реампутацию. Там флегмона (острое разлитое гнойное воспаление клетчаточных пространств. – Прим. ред.) культи, а тут – септический шок.

В септический шок я, естественно, не поверил. Он и начинается не так, и протекает не так, да и сама по себе идея была нелепой. Но вот куда мне девать больного с флегмоной? К себе не привезешь, да и в больницах, где есть гнойные отделения, у меня либо нет связей, либо там нет нейрохирургии.

И что все-таки случилось с больным?

В отделение заехала каталка. Молодой анестезиолог с анестезисткой привезли из операционной какую-то бабулю.

– О! Анестезиолог! И молодой! Вот он-то и расколется.

– Коллега, а наркоз этому больному вы давали?

– Я, – ответил доктор без задней мысли.

– А что там произошло?

– Мы переложили его на стол, и тут я увидел, что давление ползет вниз.

– То есть до разреза?

– Да, но я поднял, и хирурги закончили нормально.

– А в кому он когда влетел?

– Мы уже после заметили.

Картина начала проясняться. Я попросил историю болезни. Из анализов были общий анализ крови, биохимия, время свертывания. Коагулограмму здесь не брали, газы крови тоже.

Операция по удалению субдуральной гематомы в первые сутки была описана неразборчиво. Была и вторая, написанная тем же почерком.

– А кто гематому удалял – нейрохирург или травматолог?

– У нас нейрохирурга нет. Травматолог.

– Синус сильно кровил?

– Да.

– А как кровотечение останавливали?

– Тряпкой (тампоном).

Я попросил пробирку, набрал 5 мл крови и посмотрел упрощенную пробу Ли – Уайта. Тромб стал формироваться на второй минуте, но очень быстро лизировался. Все стало ясно: ДВС (диссеминированное внутрисосудистое свертывание – критическое расстройство системной коагуляции, характеризуемое распространенным кровотечением и тромбообразованием. – Прим. ред.). Когда больного резко переложили, синус закровил снова. Вот и причина – повторное кровотечение из синуса.

Надо было что-то решать. В 7:00 машина должна была стоять в гараже. Оставить больного было нельзя, возник бы скандал. И конечно, я мог остаться без гонорара, но бригада свои деньги должна была получить. А сидящие в коридоре начальник отделения железной дороги и его главбух, в портфеле которой лежали деньги, явно не готовы были платить за простую поездку.