Энтони Готтлиб - Мечта о Просвещении [Рассвет философии Нового времени]

Интерпретируя труды Юма о религии, следует принимать во внимание также его жизненные обстоятельства и личные качества. Многие из его близких друзей были умеренными церковниками. Сестра философа, которой он был предан и которая на много лет его пережила, была набожной, как и их мать. Не в характере Юма было оскорблять близких.

Юм показал рукопись своих «Диалогов о естественной религии» нескольким друзьям, и некоторые из них нашли книгу слишком провокационной даже для посмертной публикации. В числе тех, кто считал, что намеки слишком прозрачны и книгу лучше вообще не издавать, был Адам Смит. Юм надеялся, что Смит обеспечит ему хорошую прессу, после того как сам он окажется в подземном мире с Хароном, поэтому постарался заверить его, что это безопасно и «ничто не может быть более осторожно и более искусно написано» [122] Hume, letter to Adam Smith, 15 Aug. 1776, in LDH vol. 2, p. 334. . Юм оказался прав. Книга настолько искусно построена, что некоторые читатели до сих пор не могут разглядеть заложенные в ней мысли. Так, в одной из влиятельных работ о дарвинизме сообщается, исходя из «Диалогов», что Юм «уступил» [123] Daniel Dennett, Darwin’s Dangerous Idea: Evolution and the Meanings of Life, Penguin, 1995, p. 32. телеологическому аргументу. Такие неправильные прочтения частично возникли из-за неспособности понять, почему деликатный автор XVIII в. не воспользовался смертью как прикрытием, чтобы писать так же дерзко и провокационно, как это делают ученые мужи в XXI в.

«Диалоги» Юма написаны по образцу трактата Цицерона «О природе богов», описывающего спор между эпикурейцем, стоиком и скептиком. Три главных героя в версии Юма — Демей, обладающий, как его характеризует рассказчик, «твердой, непреклонной ортодоксальностью», Филон, склонный к «беспечному скептицизму», и Клеант, предлагающий традиционную форму телеологического аргумента и демонстрирующий тем самым «точный философский склад ума» [124] Юм Д. Диалоги о естественной религии // Юм Д. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. С. 382. . Клеант представлен как победитель дебатов: в заключительных словах рассказчик объявляет, что Филон победил Демея, но принципы Клеанта «еще ближе подходят к истине». Юм вложил в уста Филона самые веские аргументы, и именно идеи Филона наиболее близки идеям других работ Юма. Тем не менее Филона нельзя считать Юмом, который наконец-то может сказать, что он думает. Филон подразумевает, что он «здравый верующий христианин» [125] Там же. С. 482. , и говорит, что «нет человека, который в душе глубже чувствовал бы религию» [126] Там же. С. 467. . Это никак не назовешь неприукрашенной речью Юма. Филон — больше инструмент Юма, чем его истинное Я. Преимущественно через Филона Юм рассыпает по страницам «Диалогов» порох, начинив им книгу так, чтобы ее аргументы в случае удачи воспламенились в сознании его читателей.

Филон подробно остановился на замечаниях, высказанных эпикурейским представителем Юма в его первом «Исследовании», и полностью исчерпал все значимые выводы, которые можно сделать о Боге из свидетельств природы. То, что осталось от Бога после того, как Филон искусно проделал это, мало чем напоминало Бога. В своих выводах под конец Филон, кажется, признает идею, что мир природы был задуман каким-то интеллектом:

Если вся естественная теология… сводится к одному простому, хотя и несколько двусмысленному или по крайней мере неопределенному положению, а именно что причина или причины порядка во Вселенной, вероятно, имеют некоторую отдаленную аналогию с человеческим разумом; если это положение не подлежит расширению, изменению или же более подробному выяснению; если оно не дает нам повода ни к какому заключению, касающемуся человеческой жизни и способному быть источником какого-либо действия или воздержания от действия; если указанная аналогия, несмотря на все свое несовершенство, не может быть распространена… то что еще может сделать самый пытливый, мыслящий и религиозный человек, кроме того, чтобы давать свое прямое философское согласие на это положение [127] Там же. С. 481. .

Назвать это утверждение «несколько двусмысленным» было явным преуменьшением. Оно настолько двусмысленно, что сопоставимо с атеизмом. Несколькими страницами ранее Филон спрашивал: «Не являются ли гниение репы, рождение животного и строение человеческого мышления видами энергии, по всей вероятности имеющими друг с другом отдаленную аналогию?» [128] Там же. С. 472. То есть все естественные процессы, которые, для Филона в частности, включают мышление или интеллект, вероятно, несколько похожи. Из этого следует, что очевидная уступка Филона идее, что чудеса природы вызваны чем-то вроде интеллекта, согласуется с идеей, что они вызваны естественным процессом, потому что, по его словам, все естественные процессы в некоторой степени похожи на интеллект. Таким образом, с точки зрения Филона, сказать, что причина порядка во Вселенной — что-то вроде разума, значит сказать, что причина порядка во Вселенной — что-то вроде гниющей репы. Верующие могут успокаивать себя первой формулировкой. Но однажды они поймут, что никак нельзя исключить и вторую.

Филон полагал, что разумные теисты и неверующие должны признать: ни у кого из них нет ясного представления о том, в чем они расходятся в данном вопросе:

Так в чем же, восклицаю я, обращаясь к обоим противникам, предмет вашего спора? Теист признает, что изначальный интеллект весьма отличен от человеческого разума; атеист признает, что изначальный принцип порядка имеет с последним некоторую отдаленную аналогию. Неужели же, господа, вы будете препираться о степенях [этой аналогии] и окажетесь вовлечены в спор, не имеющий точного смысла, а следовательно не допускающий и никакого решения? [129] Там же.

Здесь Филон, похоже, выражает чувства самого Юма, более склонного сражаться с догматизмом верующих, чем обращать их в свои догматы. Юм сдружился со многими видными атеистами, когда в 50 с небольшим отправился на дипломатическую службу во Францию. Впрочем, их доктринерство, кажется, Юм находил грубым и топорным.

К тому моменту, когда Юм прибыл в 1763 г. в британское посольство в Париже, он уже был известным сочинителем и желанным гостем многих салонов. Годом ранее Босуэлл назвал его в своих дневниках «величайшим писателем Британии» [130] See E. C. Mossner, The Life of David Hume, Oxford University Press, 1980, p. 223. . Своей славой Юм был обязан «Истории Англии», а также ряду эссе в его «Политических рассуждениях», по большей части посвященных экономике. Эти эссе затрагивали темы, которые четверть века спустя более полно раскрыл Адам Смит. Юм, как великодушно писал Смит, первый, насколько ему известно, писатель, обративший внимание на тот факт, что развитие торговли и промышленности способствует свободе и хорошему государственному управлению.