Маргарита Дорогожицкая - Змеиное варенье

В соборе меня ждал неприятный сюрприз. Когда началась церемония, и невеста пошла к алтарю, среди гостей обнаружилось бледное напряженное лицо инквизитора. Меня словно огнем обожгло. Почему он так рано вернулся из Керекеша? Я лихорадочно соображала, как быть. Во-первых, ни в коем случае нельзя его подпустить к княжне. Эта дуреха и так едва держится, того и гляди, рухнет в обморок от волнения. Или взбрыкнет и скажет "нет" перед алтарем. С нее станется. А во-вторых… Инквизитор с тревогой и невыразимой печалью смотрел на княжну, и меня охватила дикая ярость. Какого демона он на нее так пялится? Низ живота предательски заныл и потеплел. Я вцепилась в шлейф княжны и представила, как дергаю за него, как эта соплячка спотыкается, расквашивает себе нос, как позорно задирается ее жесткая юбка… И чуть сама не споткнулась, потому что инквизитор уставился на меня, мрачно нахмурившись и погрозив кулаком. Он опять поймал мои мысли? А если поймет, что я задумала с воягом, то… Не думать! Я задрала голову, печатая шаг в пышной свите невесты. Но невозможно вообще не думать. Надо думать о благостном. Да! Молитва! Я зашептала молитву, но мысли постоянно возвращались к плану, который грозил пойти коту под хвост… Не думать! Боже Единый, спаси и сохрани, дай мне сил выполнить задуманное… Не думать!

Я стояла среди знатных дам придворной свиты, а инквизитор не сводил глаз уже с меня. Епископ торжественно провозглашал слова венчального обряда, но я ничего не слышала. Чтоб ты провалился, злыдень пысюкатый! Я тебе устрою. Я буду думать о тебе, представляя самое срамное, что вообще можно вообразить.

Инквизитор занервничал, подергал на себе воротник мантии, покраснел, отвел от меня взгляд, уставился в пол, плотно скрестил ноги, сцепил руки, склонил голову и… начал молиться! Засранец! Я тут горячей лужицей перед ним растекаюсь, а эта падлюка из себя праведника корчит! Остаток церемонии прошел, как в тумане. Я воображала то откровенную похабщину, то кровавую расправу над инквизитором, то вообще принималась молиться, не в силах противостоять его влиянию. А потом Кысей куда-то исчез.

Свадебная процессия отправилась во дворец. Инквизитора нигде не было, и я выкинула из головы мысли о нем, сосредоточившись на вояге. Густав шествовал в пышном пурпурном наряде и дорогих мехах, с таким самодовольным и уверенным выражением лица, что у меня заныло в груди. Скорей бы уже, скорей…

Меня схватили за руку и выдернули из процессии, зажав рот. Я оказалась в узком простенке дворцовой ниши, укрытой от посторонних взглядов. Кысей прижал меня к стене и злобно шепнул:

— Что еще вы задумали? Почему думаете о вояге?

Я мгновенно утонула в шоколадном омуте глаз, горьковатом запахе роскошной гривы, тепле его тела…

— Прекратите воображать пошлое! Отвечайте! Почему вы сбежали от меня? Спрятались в монастыре?

Вынудили кардинала отправить меня в Керекеш?

— Потому что мне не нужна ваша любовь… как и ваше спасение. Отпустите меня.

Против ожидания, мои слова не возымели на него никакого действия. Кысей раздраженно отмахнулся от них.

— А вас уже никто не спрашивает. Поздно. Я вас люблю. И не позволю…

— Я вас не люблю! — выкрикнула я. — Так что катитесь отсюда!

— И не подумаю, — он еще сильней прижал меня к стене, и я с ужасом обнаружила его руку на груди, там, где до сих пор горел символ. Фанатик клятый! Я малодушно закрыла глаза и всхлипнула от бессилия, понимая, что еще немного, и наброшусь на него прямо здесь.

— Откройте глаза, — велел Кысей.

Я упрямо покачала головой и зажмурилась еще больше. Тогда мерзавец коснулся моих губ в легком поцелуе, скорее, даже намеке на поцелуй. Я отпрянула и забилась в его объятиях, отчаянно вырываясь.

— Только посмейте! Я закричу! Это насилие!

Мне удалось вывернуться, но Кысей обнял меня сзади и привлек к себе. Его шепот обжигал шею:

— А мне плевать, что это. Вы моя. И я вас не отпущу, — его рука оказалась уже у меня на шее, задирая подбородок и заставляя повернуть к нему голову. — Сегодня ночью после торжества. Придете ко мне. Или я сам приду за вами.

Моя щека горела от соприкосновения с его кожей еще очень долго после того, как он ушел. Я сползла по стене, давясь отчаянным воем и так плотно стиснув колени, что заныли кости. Этой ночью все будет кончено. Безумное пиршество для всех, кроме меня. Даже крошечной толики сладкого мне не достанется…

Зато сладкого безумия с лихвой досталось великому князю. За праздничным столом доза спорыньи в его шоколаде была в пять раз больше обычной. Старик был в ударе. Он необычайно воодушевился, затеял ссору с братом, потом прослезился, глядя на бледную, как полотно, внучатую племянницу и ее надменного жениха, пытался ущипнуть за задницу юную жену вояга Збрунского, а вместо благословения молодым и вовсе принялся ловить воображаемых бабочек. Я шепнула настоятельнице, что уже время.

Поддержка заговорщиков Селестиной была под вопросом, но я не сомневалась в благоразумии матушки.

На рожон она точно не полезет.

Настоятельница встала и торжественно объявила, что молодым пора в опочивальню для завершения брачной церемонии по северному обычаю. Княжна вздрогнула и перестала дышать, затравленно глядя на меня. Я бодро ей улыбнулась, стараясь не смотреть на мрачного инквизитора и настороженно-кислого советника рядом с ним. За столом разгорался скандал, умело поддерживаемый Севастьяном и верными ему людьми. А свадьба внучки — всего лишь предлог…

Мне пришлось приложить все усилия и из кожи вон вылезти, чтобы попасть в свиту невесты. И удалось только благодаря матушке-настоятельнице, которая уверилась в моей святости и неоспоримому доказательству ее полноты. Послушнице Лидии, почти святой-чудотворнице и ее будущей преемнице, настоятельница разрешила нести реликвию заступницы Милагрос.

Резная шкатулка из красного дерева была тяжелой, и я старалась ступать осторожно и медленно, дабы не потревожить спящее в ней зло. Благородные дамы из свиты косились на меня с неприкрытым пренебрежением. Безродная выскочка и голодранка — вот кем я была для них. Мое скромное одеяние, достаточно просторное, чтобы скрыть под ним второй комплект одежды Серого Ангела и пару кинжалов в голенище мягких бесшумных сапог, слишком выделялось на фоне их вычурных роскошных платьев.

Юля дрожала, как лист на ветру. Ее споро раздели, расплели волосы, длинной волной укрывшие белые плечи, и начали осматривать на предмет острых вещей или пузырьков с поддельной кровью. Кунья сороковка с девственной кровью остается в семье невесты и является предметом особой гордости, по крайней мере, у северян. Я искоса разглядывала обнаженную княжну, стараясь отыскать в ней хоть какой-нибудь изъян, и не находила. Упругая девичья грудь с затвердевшими от страха сосками, тонкий стан, крутой изгиб бедер, изящные щиколотки, нежная кожа — одним словом, породистая кобылка, пусть и необъезженная. У брата неожиданно обнаружился хороший вкус, хотя бы в этом мальчик в меня пошел…