Алиса Ганиева - Лиля Брик: Её Лиличество на фоне Люциферова века [calibre 3.46.0]

В общем, жизнь идет своим чередом: Володины костюмы перешиваются на Осю, Булька щенится, деньги более или менее капают — пенсия за Маяковского, издательские переводы да еще и зарплата мужа-командира. Лиля то и дело ездит отдыхать в санатории, принимает от Виталия шкурки на шубу и периодически пеняет Осику, что он недостаточно часто ей пишет, что он совсем ее разлюбил и что Женя своему Жемчужному пишет чаще. Ося теперь заделался штатным либреттистом Ленинградского Малого оперного театра. У него то и дело премьеры на сцене и на экране. На показе фильма по Осиному сценарию «Кем быть?» присутствовал сам Киров. Лиля же стреляет из нагана, катается на лошадях (однажды даже получила пинок подковой, ходила с синячищем), отправляет Осипу с Женей продукты и товары из распределителя. Ужасно хочет в Москву, но Виталия не бросает. Периодически к ней наезжают друзья, с Осипом и Женей они вместе отдыхают на уральском озере Чебаркуль. Туда же, на Урал, наведываются и Арагоны. Это официальная поездка: французских писателей-коммунистов знакомят с советским индустриальным размахом. Впечатленный Арагон даже напишет книжку «Ура, Урал!».

В 1932 году Примакова переводят в Ростов — заместителем командующего Северо-Кавказским военным округом. Продолжаются и кисловодские курорты. Лиля пишет Осипу:

«В будущем году обязательно надо устроить Женю сначала в Ессентуки на грязи, а потом нам всем встретиться в Кисловодске: и тебе, и Жене, и Виталию — покупаться в нарзане (мне нельзя из-за фибромы)».

Когда приезжают в Москву, их встречают на высшем номенклатурном уровне. Лиля инструктирует:

«Кисик, еще раз говорю, когда приедешь на вокзал нас встречать и точно выяснишь, когда придет поезд, — позвони с вокзала в Кремль, в Автотранспортный отдел ВЦИКа (№, кажется, записан в длинной книжке), скажи, что ты — член ВЦИКа Примаков, № билета 280, что ты приехал, ждешь на Курском вокзале и просишь немедленно выслать тебе машину» [444].

Карандашом дописано: «Кремль, 0-26-00, до 0-40-00, доб. 272».

Приезд в Москву был приурочен к волнующему событию — Примакова на полгода посылали в Берлин стажироваться в Военной академии при Генеральном штабе германской армии. Требовалось поднатаскаться в военно-техническом деле — подглядеть секреты милитаристского искусства у стремительно коричневеющего союзника. Брать с собой жен в такие почетные командировки разрешали не всегда, но Лилю (официально — жену Осипа Брика) взять почему-то разрешили.

Правда, тут же огорошила другая новость, на сей раз неприятная: вышел первый том Маяковского, и выяснилось, что оттуда забыли вымарать, во-первых, Троцкого, а во-вторых, старую, еще лефовскую передовицу 1924 года с призывом не штамповать изображения Ленина и не печатать их на купюрах (за эту передовицу власти наезжали на Маяковского уже тогда, а теперь могло достаться еще жестче). Спасла плохая полиграфия — настолько небрежная, что Госиздат сам же и предложил отправить том в топку. Ответственные редакторы (Лиля и Катанян) были спасены.

Из Берлина Лиля не писала ни о нацистских факельных шествиях, ни о самоубийстве дочери Троцкого, ни о других более или менее любопытных деталях эпохи. Вся ее корреспонденция — кружево бытовых мелочей: издательские дела, покупки чулок, походы в зоопарк, цирк или кино, мелкие сплетни о знакомых. Ося разве что упоминает паспортизацию городского населения. Мама Лили Елена Юльевна теперь снова жила в России, Арагон переводил Маркса и воспевал в стихах ГПУ. Жить становилось лучше и веселее.

Вернувшись из Берлина, Примаков поучаствовал в Седьмом съезде ВКП(б) — «съезде победителей», парадном, очковтирательском, с уже очень сильно пробивающимся культом Сталина. Впрочем, Сталин после съезда всё равно остался мрачен, полон мести и вражды — даже после всех чисток и просеиваний многие партийцы голосовали против него. К тому же до него дошел слушок о сходке на квартире Орджоникидзе, где велись разговоры о том, что неплохо было бы заменить Сталина Кировым, — причем дошел чуть ли не от самого же Кирова.

Вернувшись в Ростов, Лиля ездит с Примаковым по всему региону в персональном салон-вагоне со всеми удобствами. У Примакова важная миссия — довести до местных парторганизаций результаты московского съезда. В это время выходит его книжка по итогам германской стажировки «Тактические задачи и военные игры». Одновременно бывшие лефовцы выпускают сборник «Альманах с Маяковским» с воспоминаниями Лили и новеллами Примакова. Эльза была от новелл в восторге: «Таким языком сейчас просто никто не пишет, один Горький» [445].

В литературных кругах альманах был воспринят почему-то как лефовский скандал. Лидия Гинзбург записала тогда свой разговор с писателем Николаем Олейниковым, одним из сгинувших потом в 1937-м. «Но ведь это неумно», — говорил Олейников. «Но это не от глупости, — отвечала она. — Это от страстного желания доказать, что они живы. Что Маяковский умер, а они живы». За год до этого Шкловский спросил, почему она не ходит к Брикам. Гинзбург призналась: «Потому что... мне всё кажется, что в этом доме лежит покойник», — на что Шкловский тут же состроумничал: «Нет. В этом доме торгуют трупом» [446].

Пока шла торговля трупом, в 1934-м Примакова, к великому счастью Лили, перевели в Москву — заместителем инспектора высших учебных заведений Красной армии. Его «военная» книжка давала плоды. Почти одновременно Агранова (друга семьи) назначают первым замом наркома внутренних дел Ягоды. Лиля Брик становится влиятельной дамой. Недаром ей пишут ученики Казимира Малевича — сообщают, что у мастера рак предстательной железы, но от него это скрывают, что в России закрыты оба радиевых института и художника нужно срочно отправить лечиться в Париж. Требовалась тысяча рублей золотом — для этого ученики просили пробить у государства разрешение на вывоз и продажу картин больного Малевича за границей. Что ответила Лиля, неизвестно; кажется, ничего. Малевича так и не выпустили, и через несколько месяцев он скончался.

В Колонном зале Дома союзов уже литаврил Первый съезд советских писателей под председательством вернувшегося из Италии Горького. Ося с Катаняном получили на съезд гостевые билеты. В своих речах бросались именем Маяковского Кассиль, Асеев, Шкловский, Безыменский, Бухарин (тогда уже выведенный из Политбюро); правда, последний всё равно отдал предпочтение Пастернаку, чем вызвал бурное недовольство в зале. Выступил и Арагон — ратовал за гордую поступь соцреализма на всём земном шаре. На последних заседаниях Ося уже не сидел — Женя заболела ангиной. Письмом на дачу в Краскове Лиля советует греть горло паром от вареной картошки и делится новостями о съезде (Примаков достал пропуск и ей):