Ирина Лобусова - Диббук с Градоначальницкой

— Хорош друг! — фыркнул Туч. — С такими друзьями и враги не нужны!

— Несмотря на все, он был мне другом. Его разум помутился от страданий. Он не был виноват в своем грехе. Страдания искажают душу, тяжело жить с ними. Вы ведь знаете это, — раввин посмотрел на Таню, и она отвела глаза.

— Ладно уж… — вздохнул Туча, — найду я вашу цацку и тех выродков, шо старика замочили. По своим каналам найду. А шо с ними делать потом?

— Делай с ними сам, что хочешь, — сурово ответил раввин, — мне они не нужны. Я просто хочу понять, кто и зачем. И за что. А менору отдай мне. Ее нужно уничтожить. Это золото никому не принесет добра. Оно проклято. Тот, кто прикоснется к нему, погибнет страшной и мучительной смертью.

Старик встал. Туча и Таня поднялись тоже. Наклонив голову, он медленно пошел к выходу из гостиной. Туче вдруг показалась будто в сгорбленной спине этого старого человека сосредоточилась вся мировая скорбь.

Строительство Селекционного института.

Находка строителей.

Опознание личности убитой.

Налет на семью Шиловских

О стройке прямо посреди полей в начале 1928 года трубили все газеты. Это было делом серьезной пропаганды: рассказывать о грандиозном проекте, которым занимается советская власть.

Энтузиазм вызывал некое недоумение: вокруг строительной площадки были сплошные поля, не было даже приличных дорог. Что за странность, разве мало более развитых мест, к которым есть приличные подъездные пути? Но когда сначала строители провели приличную дорогу, а затем стремительно начали подниматься корпуса, скептики поутихли.

Именно здесь в начале 1928 года неподалеку от Ивановского переезда стали строить комплекс селекционно-генетического института. Корпуса стояли посреди опытных полей. И поблизости от стройки не было никакого жилья.

Нужные стройматериалы доставляли с Ивановского переезда по железной дороге. Ивановский переезд представлял собой небольшой транспортный узел, включавший в себя автомобильную магистраль, которая связывала город с областью, и железнодорожную ветку, вернее небольшое ответвление от основных путей для перевозки товарных вагонов с грузами. На крошечном железнодорожном узле обслуживались товарняки.

Получив в 1920 году окончательную власть в городе, в первую очередь большевики занялись тем, что начали восстанавливать железную дорогу, серьезно поврежденную в результате множества боев. Новая власть прекрасно понимала, насколько ценна железная дорога — связь с другими районами, перевозка грузов, транспортно-товарный поток. Рельсы были артериями, по которым в разные стороны тек необходимый для жизнедеятельности «кровоток» — путь снабжения и перевозки. А потому Ивановский переезд разросся и превратился в небольшую железнодорожную станцию, важный узел, по которому шел поток грузов в город и из города, позволяя нормально функционировать огромному телу морского порта.

С селекционным институтом у большевиков были связаны далеко идущие планы. Предполагалось, что новый институт будет заниматься исключительно сельским хозяйством — урожаем, животноводством, выводить новые породы домашних животных и сорта растений, зерновых культур. В стране тотального голода, где никак не могли наладить достаточные поставки продовольствия и развить сельское хозяйство, обеспечение едой было проблемой номер один.

А потому на строительство нового института беспрерывным потоком выделялись деньги. Работы не прекращались и в 1929 году. НЭП позволил их даже немного ускорить.

Появились многочисленные строительные артели, которые работали очень качественно и быстро и брали совсем не большие деньги за свою работу. Поэтому на такие государственные работы было разрешено нанимать частные бригады. Качество строительства только улучшилось, а бюджет не пострадал.

На строительстве селекционно-генетического института работали несколько таких артелей. Родом рабочие были из близлежащих сел. Некоторые и ночевали на стройке. Для них рядом с корпусами института был построен небольшой деревянный барак. Он был утеплен, в нем стояли двухэтажные кровати, туда подвели электричество. А воду привозили цистернами из Одессы. Еду готовили на месте. Благодаря тому, что рабочие не тратили время на дорогу и многочисленные переезды, работать они могли дольше. А значит, рабочий день был более длинным, и за него можно было выполнить больший объем работ.

Ранним туманным утром бригада штукатуров покинула барак и направилась на стройку, в уже почти готовый корпус, в котором оставалось провести только отделочные работы. Рабочие шли медленно, лениво переговариваясь между собой.

Моросил мелкий дождь. Пасмурное небо низко нависало над землей тяжелыми клочьями. Голые ветви деревьев качались на промозглом ветру. Безрадостную картину усиливала довольно унылая панорама обширных полей, ничем не засеянных, словно хранивших в себе зимнюю стужу. Изредка ветер гонял пожухлые, прелые листья, оставшиеся с прошедшей зимы.

— Иваныч, аванс бы надо, — догнал бригадира один из рабочих, — да на выходные в село валить.

— Я тебе свалю, ты… — ругнулся бригадир, который точно так же, как и все остальные, пребывал в мрачном расположении духа из-за унылой картины бескрайних полей. — Вот объект сдадим, и тогда.

— Сдадим! — фыркнул рабочий. — Да тут работы до хрена! Минимум две недели сроку! Хоть аванс бы.

— Аванс ты все равно пропьешь, — бросил бригадир.

— Тут пропьешь, в этом захолустье… Окромя полей ничего нет! Вот же задумали стройку в поле, на краю света. — зло отозвался рабочий.

— Ты потрынди мне тут! — цыкнул на него бригадир.

— Жинка у меня там, в селе. — снова попытался рабочий.

— У всех жинки! Ты мне этой своей сельской жин- кой в голову не тюкай! — вызверился на него бригадир. — И смотри мне, Петрович, свалишь без спросу — вышибу на дух с артели! Да так тебя распишу, шо больше никто на работу не возьмет! Ты меня знаешь! Я трындеть по ветру не буду! Подрядился работать — так работай, твою мать, а не по жинкам скакай! А то я тебе таку покажу жинку, шо мало за жисть не покажется!

Бригадир, явный одессит, очень не любил сельский контингент своей бригады — почти всегда ленивый и безответственный, но был вынужден с ним мириться, потому что жителям сел за работу можно было платить меньше, и получалась неплохая экономия. Но держать рабочих приходилось в строгости, в постоянных ежовых рукавицах, ведь при малейшем попустительстве все они пытались либо сбежать, либо напиться. А часто — и то, и другое сразу.