Квинн Лофтис - Снишься мне

Это будет первое Рождество без родителей. Эмма скучала по ним так, что не выразить никакими словами. Но если Бог существует, и убеждения ее родителей о небесах были верны, то они сейчас в гораздо лучшем месте. На небесах нет таких людей, как Рэта или тот человек, что убил ее родителей. Там нет боли, слез и печали, только радость, и Эмма не стала бы лишать родителей этого даже для того, чтобы вернуть их. Однажды она снова их увидит, в этом девочка не сомневалась.

В дверь спальни негромко постучали, и в комнату просунулась голова Серенити. На лице девушки играла заразительная улыбка. Эмма улыбнулась в ответ.

– Так и будешь целый день лежать в постели, размышляя над тем, над чем там обычно размышляют гении? – спросила Серенити.

Эмма слегка наклонила голову.

– Почему ты спрашиваешь? На сегодня запланировано что-то особенное? – спросила она невинным голосом, глядя на Серенити широко раскрытыми глазами.

Серенити пожала плечами.

– Нет, ничего особенного. Ты просто останешься здесь, пока я открываю все те подарки, которые без особой причины лежат под елкой, – и повернулась, чтобы уйти.

– А там... – начала Эмма, но смолкла. Серенити повернулась к ней. Эмма безуспешно пыталась скрыть беззащитность, сквозившую во взгляде. Девочка была вымотана попытками держать себя в руках. – Там есть подарки для меня? – наконец, спросила она.

Улыбка Серенити стала еще шире.

– Санта не забыл про тебя только из-за того, что ты в другом доме.

Эмма покачала головой девушке, которая быстро стала ей как старшая сестра. Она поднялась с кровати и прошла к широко открытой двери.

– Ты понравилась бы моей маме, – сказала Эмма Серенити, когда та шла за ней через холл и дальше в гостиную.

– Почему это?

– Потому что ты молода душой. У тебя определенно есть и старая душа, и мама бы на это указала. Но мама любила смеяться. Она любила быть счастливой. Делать других людей счастливыми. Ты делаешь меня счастливой, – призналась она с грустной улыбкой.

Когда они вошли в гостиную, в которой уже были Уэйн, Дарла, Рафаэль, Дайр и еще одна дама, с которой Эмма еще не встречалась, ее глаза расширились, увидев елку и подарки под ней. Она смогла прочитать свое имя на многих из них, даже слишком многих, как она решила. Как в мире с такими людьми, как Милдред и Рэт, могли существовать такие люди, как Серенити и Дарла? Эмма почти чувствовала, что для такой семьи, как эта, невозможно быть рядом с такими людьми, как ее тетя. «Не бывает солнца без дождя, Эмма Жан. Как нет радости, если нет печали». Эмма задалась вопросом, перестанет ли она когда-нибудь слышать слова своей матери в своей голове, но раз уж те, что только что появились, нашли отклик в ее душе, она понадеялась, что всегда будет слышать их.

Серенити слегка толкнула ее в спину, и вывела ее из минутного ступора. Она оглянулась на свою подругу, но прежде чем успела что-то сказать, Серенити заговорила. – Не спорь, не говори, что ты не можешь это принять, и не делай ничего из того что мы, южане, считаем уместным, когда не знаем, как выразить нашу благодарность. Спасибо – всегда достаточно. Так что беги открывать свои подарки.

Эмма решила, что если уж они приложили столько усилий, чтобы сделать это все для нее, то и она не подведет их, не показав, как это ценит. Но вместо того, чтобы сесть и сразу же открыть свои подарки, она начала разбирать их все. Читая этикетки, она начала раздавать их каждому получателю. Когда она направилась к незнакомой женщине с двумя сумками, загруженными папиросной бумагой, Эмма протянула ей руку. – Я Эмма Уитмор. Мы с вами не знакомы. Дама улыбнулась, и Эмма увидела доброту в ее глазах, хотя там был и намек на озорство.

– Эмма Уитмор, – сказала она, пожимая руку, – Я Глори Дэй, и мои родители действительно сделали это со мной, – Эмма улыбнулась, а Глори пожала плечами. – Это всегда так. В любом случае, я – подруга Серенити, и рада, наконец, познакомиться с тобой. Она рассказывала о тебе много хорошего.

Когда все подарки были распределены, наступила пауза, прежде чем комната превратилась в хаос. Эмма глядела вокруг с отвисшей челюстью. И когда ее взгляд упал на Дайра и Рафаэля, она увидела, что у них был такой же удивленный взгляд, как и у нее.

Уэйн, Дарла, Серенити и Глори начали разрывать свои подарки с такой быстротой, которая заставила Эмму подумать о бешеных бобрах в кузове грузовика. Бумага летела. Охи и ахи отскакивали от стен, когда они освобождали от упаковок внутренности подарков. В доме Эммы они всегда по очереди открывали свои подарки, чтобы каждый мог оценить и увидеть, что это за подарок. Она должна была признать, что в проявлении такого рвения было что-то такое освобождающее и детское.

Она посмотрела на Дайра и пожала плечами.

– С волками жить..., – пробормотала она и начала рвать свои пакеты. Эмма не смогла сдержать улыбку, которая появилась на ее лице и становилась все шире с каждым открытым подарком. Кто бы ни покупал это, он действительно хорошо ее понял. Она любила книги. Знание того, что они более продвинутые, чем те, что она уже читала, а также знание того, что у нее не будет с ними проблем, придало ей немного уверенности. Но потом она увидела поделки, которые напомнили ей, что ей все равно нужно быть ребенком, независимо от ее IQ. В общем, это Рождество было одним из самых лучших.

Когда волнение стало стихать, и море оберточной бумаги покрыло пол, все огляделись в последней попытке убедиться, что больше не осталось ничего, что можно было бы разорвать.

– Признаюсь, это был первый раз, когда я видел бешеное открытие рождественского подарка. Это полезный опыт, – нарушила тишину Эмма. Остальные рассмеялись.

– Ни один из нас не в состоянии подождать, пока другие откроют свои подарки, – призналась Дарла. – Терпения хватает только до рождественского утра. У наших подарков под елкой частенько бывают уголочки, которые были порваны и повторно заклеены из-за отсутствия самоконтроля.

– Дарла, и кому же приходится хуже всего? – спросил ее Уэйн с понимающей ухмылкой.

Дарла рассмеялась – Понятия не имею, о чем это ты говоришь.

– Уверена, что так оно и есть, – сказала Серенити, покачивая головой.

– И что будет теперь, – спросила Эмма.

– Теперь, мы будем есть, – ответила Дарла, вставая и направляясь на кухню, откуда доносились восхитительные запахи.

Рафаэль положил большую, но нежную руку Эмме на плечо, когда она направилась в кухню со всеми остальными. Она посмотрела на большого ангела и увидела столько разных эмоций в его глазах. Она могла сказать, что он все еще чувствовал ответственность за то, что случилось. Ей было нечего сказать, чтобы изменить это. Рафаэль должен был сам договориться со своей совестью и отпустить ситуацию.