Эмма Гольдман - Проживая свою жизнь. Автобиография. Часть I

Мы так увлеклись разговором, что потеряли чувство времени. С удивлением мы обнаружили, что уже далеко за полночь. Мои спутники считали, что к Гордонам идти слишком поздно, и предложили отвести меня в небольшой отель, который держал читатель Der arme Teufel. По дороге я рассказала им о своём опыте общения с вашингтонскими «друзьями Райцеля», но Бауэр заверил меня, что мужчина из питтбургского ­отеля не такой. Он действительно оказался очень дружелюбным. «Безусловно, в моём отеле найдётся комната для Эммы Гольдман», — радушно сказал он. Мы уже собирались подниматься по лестнице, как до нас донёсся истеричный женский крик. «Комната для Эммы Гольдман? — кричала она. — Это уважаемый отель, здесь не место этой бесстыжей особе, ­любовнице заключённого!» «Пойдёмте отсюда», — попросила я друзей. Прежде чем мы тронулись с места, муж-подкаблучник стукнул кулаком по стойке, решив разобраться, кто главный. «Скажи мне, Ксантиппа! — орал он. — Я или не я хозяин в этом доме?» Кинув в мою сторону уничтожающий взгляд, женщина вылетела из комнаты. Хозяин успокоился и снова подобрел. Он заявил, что не может отпустить меня в такую ужасную погоду, и я должна остаться хотя бы на ночь. Но с меня было довольно, и мы ушли.

«Почему бы не пойти в моё логово?» — предложил Карл. Они с женой и маленьким ребёнком снимают одну комнату и кухню и будут рады разделить её со мной. Милый, гостеприимный Карл не подозревал о том ужасе, который я испытывала от визитов в чужой дом без приглашения. Но я очень устала и не хотела обижать Карла. «Я пойду за тобой, куда скажешь, Каролус, даже в ад, — сказала я, — только пошли поскорее».

Наконец, мы дошли до дома Нольда в Аллегени; Бауэр тоже пошёл домой. Дверь открылась в сумрачную комнату. Нас встретила немного растрёпанная крепкая молодая женщина, Карл нас представил. Мне показалось, что ей не понравилось моё вторжение. Жилище было маленькое, в нём стояла только одна кровать, в которой спал ребёнок. Я вопросительно посмотрела на Карла. «Всё в порядке, Эмма, — сказал он, — мы с Нэлли поспим на полу, а ты ляжешь на кровать с ребёнком». Я медлила, намереваясь уйти, но дождь лил как из ведра. Я повернулась к женщине, чтобы извиниться за неудобства, которые я причинила, но она не стала слушать; она молча ушла на кухню, закрыв за собой дверь. Полуодетая, я легла рядом с мальчиком и сразу же уснула. Меня разбудил чей-то крик: «Он меня убивает! Помогите! Полиция!» В комнате стояла кромешная тьма. Я в ужасе вскочила, не понимая, что происходит. На ощупь нашла стол и спички. Когда я зажгла свет, то увидела два тела, катающиеся по полу в драке. Женщина прижимала Карла коленями и старалась добраться до его шеи, одновременно призывая полицию. Карл отбивался от её рук и прилагал все усилия, чтобы высвободиться. Никогда я не видела более отвратительного зрелища. Я оттащила женщину от Карла, схватила свои вещи и выбежала на улицу прежде, чем кто-то из них пришёл в себя. В смятении я побежала под потоками ливня к Генри, подняла его с постели и рассказала, что случилось. Он сразу же пошёл со мной искать отель. Карл вылетел из дома вслед за мной, и мы втроём направились под проливным дождём в Питтсбург, поскольку все заведения в Аллегени были уже закрыты в такой поздний час. Мы обошли несколько небольших отелей, но нам везде отказали, несомненно, потому что я была очень мокрой и выглядела неприлично без чемодана, который забыла у Карла. Было уже почти утро, когда мы наконец нашли маленький отель, который принял меня.

С дрожащими коленями и стучащими зубами, я забралась в постель и натянула на голову одеяло, чтобы спрятаться от гнусности жизни. Но я напрасно пыталась забыться во сне. Тёмные тени, казалось, окружали меня со всех сторон. Зловещие стены тюрьмы, в которой содержался Саша, годы его страданий, мои собственные дни в заключении — всё смешалось в насмешливом оскале темноты и отчаяния. Но где-то трепетал слабо мерцающий свет. Я знала о нём, я его узнала — он исходил от Эда. Мысль о нашей любви, о нашем доме на мгновение пронзила сумрак. Я протянула дрожащие руки, но они нащупали только пустое место, пустое и холодное, как моё сердце.

Через три дня я приехала в Детройт. Привлекательность этого города для меня была связана с Робертом Райцелем. Я была очарована его остроумием и бесподобным слогом с того момента, как стала читать его газету. Его храбрая защита чикагских мучеников и смелые усилия по спасению их жизней создали впечатление о нём, как о непоколебимом бунтаре и борце. Моё представление подкреплялось и его отношением к Саше. В то время как Мост, зная Сашу и его революционный запал, оклеветал его и умалял значение его поступка, Райцель возвышал Сашу и его аттентат. Статья Райцеля «Im Hochsommer fiel ein Schuss»90 волновала, она была трогательной данью уважения нашему храброму парню. Это сильно сблизило меня с Райцелем, и я очень хотела познакомиться с ним лично.

С тех пор, как я впервые встретила редактора Der arme Teufel во время его визита в Нью-Йорк, прошло почти пять лет. Воспоминания о тех событиях живо предстали передо мной. Был поздний вечер, я сидела за швейной машинкой, как вдруг услышала громкий стук в оконные ставни. «Впустите странствующих рыцарей!» — прогремел бас Юстуса. Рядом с ним стоял мужчина, почти такой же высокий и широкоплечий, как он сам, в котором я сразу узнала Роберта Райцеля. Прежде чем я успела поздороваться, он игриво стал меня бранить. «Хорошенькая ты анархистка! — громогласно произнёс он. — Ты выступаешь за необходимость отдыха, а сама работаешь дольше рабыни. Мы пришли разорвать твои цепи, мы заберём тебя с собой, даже если придётся применить силу. Марш! Малышка, собирайся! Выходи сюда, раз ты не слишком рвёшься пригласить нас в свои девичьи покои». Нежданные гости стояли, освещённые светом фонаря. На Райцеле не было шляпы. Копна взъерошенных светлых волос, уже значительно поседевших, закрывала лоб. Он выглядел большим и сильным, даже моложе Юстуса. Обеими руками он ухватился за подоконник, а глазами пытливо изучал моё лицо. «Так каков приговор? — воскликнул он. — Я принят?» «А я?» — спросила я в ответ. «Ты уже давно получила одобрение, — ответил он, — а я пришёл наградить тебя, предложить себя в качестве твоего рыцаря».

Вскоре я уже шагала между двумя мужчинами по направлению к дому Юстуса. Там нас встретили весёлыми ура и песней «Hoch soll er leben»91, а также криками принести больше вина. Юстус со своей обычной обходительностью засучил рукава, зашёл за стойку и настоял на том, чтобы исполнять роль хозяина. Роберт галантно предложил взять его под руку и повёл меня во главу стола. Пока мы шли через проход, Юстус исполнял свадебный марш из «Лоэнгрина». Напев подхватили все мужчины, и у них оказались прекрасные голоса.