Владимир Шак - Апельсины у кромки прибоя

Сделанные в кабинете Президента записи условно называют «пленками майора Мельниченко».

«Я — Николай Мельниченко»

С экс-сотрудником службы безопасности Президента Украины я познакомился — через общего знакомого, правозащитника Анатолия Шевченко, в октябре 2008 года. Вместе с Анатолием мы предложили майору во время своего визита в Запорожье провести «прямую линию» с читателями нашей газеты — самой популярной в Запорожской области, и тот охотно согласился. Вот тогда-то и возник у меня вопрос: а имеется ли на скандальных пленках что-нибудь связанное с запорожским мэром-генералом Александром Поляком? Столичный гость пообещал «подумать» над вопросом…

Телефонный звонок из Киева застал меня врасплох — по пути домой, в соседнем с домом гастрономе. «Вы Владимир? — поинтересовался звонивший, номер мобилки которого был так же прост для запоминания, как таблица умножения на цифру два. — А я Николай Мельниченко».

Вокруг суетились, громко переговариваясь, люди, у меня за спиной противно визжал кофейный аппарат, затеявший массовый помол кофейных зерен, а я стоял и, не перебивая, слушал человека, который осенью 2000 года буквально взорвал политическую жизнь в Украине. Своими тайными записями из кабинета Президента Леонида Кучмы.

— Почему вас именно Александр Поляк заинтересовал? — задал, наконец, мне самый главный вопрос бывший руководитель оперативно-технического подразделения отдела охраны Президента Украины. И добавил абсолютно бесстрастно: — У меня ведь и другие записи по Запорожью есть. Достаточно, на мой взгляд, интересные.

— Александр Владимирович был моим другом, — постарался лаконично ответить я, чтобы не привлекать внимания посторонних.

— Хорошо, — раздался в трубке после недолгой заминки все тот же бесстрастный голос. — Через два дня вы получите интересующие вас записи.

Услышав фамилию человека, который доставит из Киева аудиоматериалы, я попрощался с собеседником, но, даже отключив телефон, еще некоторое время стоял истуканом в торговом зале гастронома. Настолько неожиданным для меня оказался звонок. Несмотря на то, что я очень ждал его.

Что записал тайный диктофон

Сделанные под диваном в кабинете Президента Кучмы записи передаст мне через два дня Анатолий Шевченко, о котором я уже упоминал. Надо ли уточнять, с каким нетерпением я ждал его возвращения из Киева? По Запорожью-то, где накануне побывал сам Николай Мельниченко, уже поползли слухи: в городе, дескать, вот-вот должен разгореться свой «кассетный скандал».

Вполголоса кое-кто стал даже говорить о том, что на пленках майора Мельниченко якобы имеется подтверждение насильственной смерти запорожского мэра Александра Поляка. И вскоре на одном из местных интернет-форумов появилось сообщение с разящим наповал заголовком: «Поляк умер не своей смертью — пленки Мельниченко». Не назвав себя, его автор, тем не менее, взял на себя смелость утверждать следующее [дословно]: «На настоящую сенсацию претендует запись разговора, в которой содержится информация о том, что экс-мэр Запорожья Александр Поляк умер не своей смертью».

А пленки Мельниченко, как выяснится в последствии, имелись только у меня. В своем рабочем кабинете я их и «расшифровывал», вслушиваясь в каждое слово, произнесенное в кабинете Президента.

Диктофон майора Мельниченко записал всего один живой [в смысле, не телефонный] разговор Леонида Кучмы с Александром Поляком [думаю, понятно без лишних объяснений, что запись получилась отнюдь не идеальной. Из-под президентского дивана и самый чувствительный диктофон не выдаст нужного качества]. Произошел разговор этот 7 июня 2000 года и длился 10 минут 28 секунд.

Еще дважды тайное поддиванное записывающее устройство зафиксировало в кабинете Президента Украины обсуждение хода весенней [2000 года] предвыборной кампании в Запорожье, когда вместе с Александром Поляком на должность городского головы претендовали два официальных, я бы так выразился, кандидата — заместители скоропостижно-вынужденно ушедшего [в феврале] в отставку мэра — того самого, который по-бандитски отобрал в марте 1998 года победу у милицейского генерала.

Дело в том, что феврале 2000 года на областном хурале [или на партхозактиве, как «вечно «живые» — вместе с трупом своего вождя, коммунно-фашисты называли подобные общеобластные тусовки] губернатор Запорожской области Владимир Куратченко потребовал ухода в отставку мэра Запорожья, на что тот ему ответил в таком же требовательном тоне: уйти должен ты.

Мэра «ушли» с помощью заводских начальников — красных командиров, как их совершенно справедливо окрестили в прессе. К градоначальнику, как рассказывали тогда сведущие люди, приехали несколько заводоначальников и для сохранения спокойствия в городе попросили… оставить градоначальничью должность. И тот пошел навстречу просителям.

И в Запорожье были назначены внеочередные выборы мэра.

По случайному стечению обстоятельств [шутка], один из кандидатов в городские головы на тот момент исполнял обязанности… городского головы. Следовательно, мог опираться на всю мощь городской исполнительной власти. И опирался, естественно. В том числе и на местные газеты, которые взахлеб расхваливали его — в каждом номере.

А у Александра Поляка доступа к СМИ не было. И он действовал по-другому: лично встречался с избирателями. Иногда такие встречи происходили в ДК — в частности, в ДК Энергетиков на встречу с генералом пришло людей столько, что не всем в зале хватило места — я, например, в проходе между рядами стоял, наблюдая, как зал вслушивается в каждое произнесенное с трибуны слово: Александр Владимирович, надо отдать ему должное, умел расположить к себе аудиторию. Причем любую аудиторию.

Не пропускал генерал и небольшие коллективы — школы, например, где пообщаться с ним приходили порой не более двух десятков педагогов — из тех, кто готов был пойти против навязываемой сверху, скажем так, «линии партии». Или линии власти.

В школе Шевченковского района во время такой вот встречи ко мне за задний стол подсела учительница средних лет и, немного понаблюдав за мной — я понял, что она кого-то пытается разоблачить во мне, полюбопытствовала: «Вы правда наш?»

«Ваш», — искренне засмеявшись, ответил я и показал пальцем на Александра Владимировича: слушайте, мол, не отвлекайтесь на глупости.

Когда Александр Владимирович, закончив общаться с учителями, уходил уже, он, найдя меня взглядом, громко позвал: «Володя, поехали!» Я вышел из аудитории вслед за генералом, которого сопровождали педагоги, засыпавшие его вопросами, а на выходе из школы меня остановила за руку та подозрительная учительница и произнесла одно слово: «Простите». За недоверие, значит.