Владимир Шак - Апельсины у кромки прибоя

Эх, повторю и я вслед за девятнадцатилетним арестантом. Мог ли ты тогда, брат, предположить, что халву на воле увидишь только через долгих десять лет? Наверное, такое и в голову тебе не могло прийти. Думал, разберутся. Думал, поймут, что допустили ошибку, и отпустят.

— Органам известно все! В ваших интересах ничего не скрывать, признаться во всем, — озадачит Вацлава на первом допросе суровый следователь.

— Я ничего не знаю! Я ни в чем не виновен, — последует ответ.

— Органы ГПУ, — возвысит голос следователь, — никого зря не арестовывают.

И, помолчав для убедительности, укажет на листки бумаги: пиши, мол.

«Что писать?» — лихорадочно соображает Вацлав. И в мыслях вновь возвращается в Запорожье: «Может, на заводе что случилось? Там, кажется, лозунг какой-то сор­вали недавно. Кто-то портрет Троцкого на демонстрацию вынес»…

Ого! Портрет Троцкого на демонстрации — это уже серьезно. Не все, выходит, в тогдашнем Запорожье поддерживали господствовавшую в стране политическую линию. Кому-то она удавкой на шее виделась. Впрочем, не будем отвлекаться. Вернемся в кабинет следователя всевидящего и всеслышащего ГПУ.

*

Ни в чем ему не признался Вацлав! И на месяц его оставили в покое. А когда вновь вызвали на допрос, предупредили: если будете продолжать ТАК себя вести, придется ужесточить условия содержания.

«И я начал, — пометит многие годы спустя в своих воспоминаниях Вацлав Янович, — вести хитрое наступление: стал говорить что-то о заводе… говорил долго и невразумительно».

Утомившись, следователь перебил раздраженно:

— Что вы мне голову морочите! Рассказывайте, где вы собирались и как сговаривались свергнуть советскую власть!

Подследственный, наконец, понял, что ему шьют — участие в киевской молодежной контрреволюционной «Группе освобождения личности».

— Дайте бумагу, — попросил он. И, получив просимое, исписал четыре листа.

Вот что там было изложено: «Да — личность! Масса безлика. Человек! Его талант, способность, призвание, его ум, красота, все — индивидуально! Нельзя всех стричь под „одну гребенку“. Долой „прокрустово ложе“! Только свобода личности — путь к максимальному раскрытию человеческих способностей с наибольшей пользой для общества! Вот идея „Группы освобождения личности“. Интеллигенция — передовая часть общества! И не следует „разрушать до основанья“ веками созданные культуру и искусство. Несправедливо ограничивать личность человека и навязывать ей „твердые установки поведения“, запрещать анализировать события, запрещать думать. Это против природы Человека». А еще декабристов вспомнил, и французскую революцию, и революционеров-демократов, и победу Октября. И добавил в конце, что никто не собирался низвергать советскую власть, «но пытаться совершенствовать ее — долг каждого честного человека».

— То, что ты тут нацарапал, — подытожит следователь, — уже на десять лет хватит. Но если честно расскажешь все о вашей контрреволюционной организации, будет тебе облегчение. Сколько народу было? Где собирались? С кем связаны?

— Свои показания больше ничем дополнить не могу, — молвил твердо Вацлав. — Я за все отвечаю. А товарищей своих называть не буду.

И получил десять лет тюремного заключения.

Почему так строго с ним обошлись? Наверное, потому, что товарищи Дворжецкого к тому времени были… агентами ГПУ. И в подробностях рассказали не только о «Группе освобождения личности», но и о том, как и где члены группы пересекались с польской контрразведкой.

Можно предположить, что именно за связь с чужими спецслужбами дело, по которому Вацлав Янович был арестован в Запорожье [что стало для него шоком, от которого, как он сам заявит, «ни в жизнь не отойти, не избавиться, не вылечиться»], висело на нем всю жизнь. Реабилитировали актера только за год до смерти: 17 июля 1992 года военный трибунал Киевского военного округа отменит шестидесятидвухлетней давности постановление судебной тройки при коллегии ГПУ УССР, отметив при этом, что от действий Дворжецкого «никаких последствий не поступило».

В тему

Вацлав Дворжецкий [фильмография]:

1968 — Щит и меч — Лансдорф

1968 — Далеко на западе — Юргенс

1968 — Любовь Серафима Фролова — крестьянин

1968 — Угрюм-река — рабочий Яшка

1970 — Риск

1971 — Возвращение катера

1971 — Конец Любавиных

1971 — Рудобельская республика — Николай Николаевич

1971 — Человек в проходном дворе — Кыргемаа

1972 — Вера, надежда, любовь

1972 — Моя жизнь — Полознев

1973 — До последней минуты

1973 — Открытая книга — Заозёрский

1974 — Свадьба — Релич

1975 — Время-не-ждёт — Чарльз

1975 — Обретёшь в бою

1975 — Квартет Гварнери — Буторин

1976 — Красное и чёрное — аббат Шелан

1977 — Право первой подписи

1977 — Улан

1977 — Юлия Вревская — Министр

1978 — Емельян Пугачев

1978 — Отец Сергий

1978 — Подпольный обком действует — учитель Хороводов

1979 — Акванавты

1979 — Этот фантастический мир (телеспектакль, выпуск №2) — профессор Маракот

1980 — Петровка, 38 — Лев Иванович

1980 — Тегеран-43 — историк Брунер

1980 — Через тернии к звёздам — Пётр Петрович Лебедев

1981 — Немухинские музыканты

1981 — Чёрный треугольник — Архиерей

1981 — Ярослав Мудрый

1982 — 4:0 в пользу Танечки — Иван Михайлович

1982 — Вы чьё, старичьё? — Касьян

1982 — Где-то плачет Иволга…

1982 — Казнить не представляется возможным

1982 — Мать Мария — Николаевский

1982 — Надежда и опора

1983 — Две главы из семейной хроники

1983 — Эхо дальнего взрыва

1984 — Нам не дано предугадать…

1984 — Приходи свободным

1984 — ТАСС уполномочен заявить… — Виктор Винтер

1984 — Успех

1984 — Я за тебя отвечаю

1984 — Этот фантастический мир (телеспектакль, выпуск №10) — Греджер

1985 — Не имеющий чина — отец Софьи

1985 — Иван Бабушкин — ссыльный Петр Михайлович

1985 — Кармелюк — Ольшевский-отец

1985 — Пароль знали двое

1986 — Голова Горгоны — Акулов

1986 — Конец операции «Резидент» — Захаров

1986 — На острие меча

1986 — Письма мёртвого человека — Пастор

1986 — Полёт в страну чудовищ — учитель

1987 — Выбор — Щеглов

1987 — Забытая мелодия для флейты — отец Филимонова

1987 — Сын — Павел Кондратьевич

1988 — Диссидент

1988 — Защитник Седов (среднеметражный) — Осмоловский

1988 — Будни и праздники Серафимы Глюкиной — Юрий Иванович

1989 — В городе Сочи тёмные ночи — Фёдор Фёдорович Стрельников

1990 — Отче наш

1989 — Светик — отец Василий

1990 — Женский день

1991 — Житие Александра Невского — митрополит Кирилл

1992 — Белые одежды — профессор Хейфец

1992 — Гроза над Русью

1992 — Исполнитель приговора

1992 — Отшельник — Отшельник

1992 — Официант с золотым подносом — доктор