Ахто Леви - Улыбка Фортуны

Серому приходилось встречаться с людьми, которые красочно рассказывали, что именно они сражались с бандой апостолов Ораса. Они так увлеченно описывали эту битву, что ее можно было перепутать со сражением у Техмумарди, на острове, с кровавым ночным боем между наступающими советскими и отступающими немецкими войсками в 1944 году.

Он познакомился также с милиционерами, уверявшими его, что сами ловили Серого Волка в местах, где он никогда не бывал. Находились люди, сообщавшие как бы между прочим (скромно, тихо, доверительно), что это они Серого Волка в свое время вынюхали и выдали властям, некоторые хвастали тем (встречал он и таких), что его якобы скрывали, кормили, снабжали деньгами, а его мнимым жертвам, которых он по пять раз обкрадывал и по нескольку раз убивал, — им нет числа.

Остров, как и ожидал Серый, принял их ласковой свежестью и солнечным золотом.

В доме, в котором помещалась гостиница, раньше было отделение милиции, так что он с этим домом был хорошо знаком.

Они съездили в лес Тырватлааксма — к отцу Серого, затем отправились обедать в один из приятнейших ресторанов республики. Здесь очень уютно, только редко играют профессиональные музыканты для жадных до танцев островитянок; за них это делает почти каждый вечер Кити- Мари, то есть Мари с хутора Кити. «Кити» по-эстонски означает замазка, стало быть, получается что-то вроде Мари-Замазки. Лет тридцать назад на хуторе Кити-Мари играла одним пальчиком на рояле вальсы, теперь Мари поседела, но зато она играет всеми пальчиками. Поэтому в новом ресторане острова не перестают звучать польки, вальсы, танго и бойкие фокстроты. Шейки и твисты она презирает, благодаря чему грациозные островитяночки ограждены от дурного влияния танцевальных новшеств, позаимствованных у народов Африки.

Вечером в парке Чебурашка кормила белок и уток, а потом Серый повел ее на ту улицу, где был дом, в котором его когда-то не слишком вежливо допрашивали, обвиняя чуть ли не в международном шпионаже, после чего он убежал в лес. Он показал этот дом Чебурашке и рассказал о том, как именно родился Серый Волк.

Чебурашка и Серый ездили по острову, и везде им встречались улыбающиеся люди, но Серый показал удивленной Чебурашке заросшие крапивою и лопухами дома в местечке Вальяла — хутор Арту Талу, хозяева которого были тогда вырезаны бандитами. Кем? Знаменитым Иль- пом? Нет, другими людьми, хотя авторство той кровавой резни эти люди с удовольствием уступили Ильпу, так же как это делали другие ильпы в других местах.

Разными помыслами жили тогда люди, не в одну сторону смотрели, хотя жили на небольшом острове и многие свой остров, наверно, любили. Впрочем, так всегда было в этой стране, где обязательно находились люди, которые не хотели ничего знать дальше своего двора. Перед приходом советской власти на остров такие люди, построившись в цепочку в одном кильватере, на моторках уходили в море — на чужбину. Что они там нашли? Может, кто-нибудь из них разбогател, а кто-нибудь — наоборот... Может, кто-нибудь в богатстве и нашел счастье, а остальные... Одно несомненно: они навсегда потеряли остров и те милые места, где проходило их детство. Ушли-то они к чужим...

О многом рассказывал он Чебурашке, и она тихо спросила:

— А Сирье? Она была в действительности?

Серого часто об этом спрашивали.

«Странно,— подумал он,— почему об этом все спрашивают? Неужели легче верить в то, что хорошего нет, чем в то, что оно есть? Ведь никто не сомневается в том, что Серый был волком... Неужели этому поверить проще? Если бы он остался волком, он не смог бы отстоять свободы и не было бы у него Чебурашки; такая не пришла бы к волку. Может, и про нее будут спрашивать, есть ли она в действительности».

— Ты есть, Чебурашка? — спросил он у нее.

И она ответила:

— Я есть. Я — твой друг.

Да, она есть, и она его друг. Иначе почему она прощает Серого, когда он последнюю трешку отдает за водку, а потом отхаживает его, как маленького ребенка, и летает всю ночь с компрессами, ведь он сам виноват в своих болях, почему?

— Потому что я — женщина. Это наш удел — за любимым ухаживать, с ним вместе страдать, его раны обмывать, его горе оплакивать за одно лишь нежное слово, ласковое прикосновение, за то, что любимый рядом.

Ты великодушная, Чебурашка.

Но почему она не жалуется, когда сама страдает, почему лежит в темноте с открытыми глазами, полными слез, почему не заплачет на груди у друга, он тоже может разделить ее горе и обиду, почему?

— Женщина всегда мать, а у матери своя боль, свои тайные радости и обиды, надежды и разочарования. Она не может доверять их тому, любимому, ведь для него она тоже мать, жена, сестра — женщина. Боль женщины — женская боль. Боль мужчины — детская боль. Женщина всегда мать, мужчина всегда ребенок — любящий, требующий и редко прощающий.

Ты мужественная, Чебурашка. Ты и есть Сирье, потому что Сирье — любовь, и друг, и совесть. И Сирье была всегда, потому что без нее трудно было жить в волчьей ночи.

Чебурашка, ты пришла к Серому, чтобы вернуть его в живую жизнь и к живым людям. Он тебе расскажет свою невеселую историю, прежде чем вы вернетесь обратно в шумный водоворот многомиллионного города.

Волчья ночь. Рассказ о том, как родилась и умерла ненависть

Сааремаа — большой остров. Чтобы пройти его из конца в конец, нужно идти три дня безостановочно. Остров этот поразительно живописен, таких лесов, как на Сааремаа, нигде в мире нет. Древние замшелые деревья живут в здешних лесах в сердечной дружбе с такими же древними замшелыми валунами, а маленькие валунята наперегонки бегают с колючими, но добрыми кустами можжевельника, обильно растущими по всему острову. На острове деревни, поселки рыбаков и крестьян.

Островитяне — самые добродушные и самые трудолюбивые люди в мире. Земля острова — каменистая, с песком и гравием. Чтобы она что- нибудь рожала, нужно работать от зари до заката, особенно в те времена, когда лошадь была единственной представительницей сельхозтехники. Тракторы были у считанных островитян, и эти тракторы немало грабили тех, у кого их не было.

Молоденький Серый Волк, сбежав из чулана, ходил по этому острову из деревни в деревню, сочинял разные истории для любознательных островитян, искал работу и ночлег. Он не знал, ищут его истребители или нет (возможно, они его и не искали — такого ничтожного клопа), но боялся их.

Однажды он шел по своему острову вдоль высокого берега мимо красивого и аккуратного дома. Он стоял белый и гордый, тот дом, мимо которого проходила грунтовая дорога, скрипевшая под усталыми шагами молодого Волка. Незнакомые полупьяные люди вышли из дома, спросили юношу, откуда он идет и куда.

Не мог он сказать этим пьяным людям, что идет ниоткуда и никуда, что нет у него ни дома, ни друзей, а ходит он потому, что существует на свете, как колесо, кем-то запущенное, катящееся по дорогам как будто по инерции. Он не стал им объяснять, что раз у него нет своего жилья и своего мира, то существовать он может только в дороге — в движении или в лесу — спрятавшись.