Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Квачи за полчаса обработал Кулидиса. Того самого Кулидиса, за которым другие агенты гонялись годами.

Он впивался в жертву мертвой хваткой и не отпускал до тех пор, пока не вписывал в свой реестр.

С утра до вечера Квачи хлопотал и мельтешился. Одних запуги­вал возможной смертью, других завлекал возможной выгодой, писал заявления и выписывал квитанции, собирал деньги, вручал стра­ховые полисы и попутно поносил конкурирующие фирмы и соперников-агентов.

— Общество "Россия"? Не сегодня-завтра прогорит. "Волга"? Уже обанкротилась... "Москва" не выплачивает страховки... Агент Карпов? Да это просто вор... Кацман? Мошенник и плут! Сихович? Растратчик!.. Не доверяйте этим шаромыжникам!

Всюду свой, со всеми накоротке.

— А-а-а, князю Наполеону Аполлоновичу наше почтение! Как живаете? Что нового? Милости просим, князь! Окажите честь...

И Квачи оказывал честь — то Петру, то Павлу, то обедал у Ива­на, то ужинал у Сидора, то кутил с Кузьмой и месяца через два опра­вился, похорошел и заважничал по-прежнему.

Завел с десяток субагентов, нанял извозчика, вернул долг Седраку и запряг в работу своих дружков.

Но оставалась одна забота, одна неутихающая боль: глодала и мучила мысль о том, что у него так и не появилось лишних денег...

— Почему вы сами не застрахуетесь? — спросил его как-то Хопштейн.

Квачи призадумался, сосредоточился и сам спросил себя:

— Действительно, почему бы не застраховать Силибистро?!.

С того дня в голове у него забурлило, как в котле на сильном огне.

Сказ о страховании жизни и дома

Квачи по-прежнему рыщет по городу; рыщет и думает, прикидыва­ет и мозгует.

Обмозговал, продумал, взвесил и написал:

"Дорогой отец!

Мой добрый Силибистро!

Заполни правильно печатный бланк, что посылаю вместе с письмом. Ты страхуешься на десять тысяч рублей. Причину не спра­шивай. Скоро приеду и все объясню. В Кутаиси есть агент "Сала­мандры" Володя Шаридзе. Ступай прямо к нему, и все сделает он как надо. Скажи, что Квачи, то есть я, тоже агент "Саламандры", чтоб ни­каких комиссионных с тебя не брал. Посылаю триста рублей. Сто пе­редай агенту, сто истрать на себя, а остальное отдашь ему, когда по­лучишь полис из Петербурга. Как только полис придет, телеграфируй коротко: полис получил. Тогда я приеду и проверну все остальное. Смотри, не перепутай ничего и делай так, как я пишу. Кроме этого, срочно застрахуй в "Московском обществе" оба наших дома — на максимально большую сумму. Не мне тебя учить. Верю, справишься и спроворишь все в лучшем виде.

Обо мне не беспокойся, я живу хорошо.

Очень рад, что ты наконец выхлопотал себе прапорщика. Ко­нечно, ты заслуживаешь большего, но ничего — все еще впереди. Я там малость задолжал Эремо, Лайтадзе и Даниэльке. Передай всем привет от меня и скажи, что Квачи скоро приедет и расплатится.

Ну, смотри, отец, не спутай чего-нибудь!

По ночам часто плачу оттого, что до сих пор не повидал тебя и моих дорогих и любимых Пупи, Хуху и Нотио. Целую всех крепко! Если судьба на моей стороне, возможно, перевезу вас из убогого Кутаиси в Тбилиси. Молитесь Богу, и он нам поможет!

Твой сын Квачи.

P. S. Сообщи, жива ли вдова Волкова, у которой ты приобрел дом.

Никому не говори о моем возможном приезде.

Твой Квачи".

Одновременно Квачи вручил Хопштейну заявление о том, что он — Квачи Квачантирадзе желает застраховаться от несчастного случая на сумму в двадцать тысяч рублей.

— А жизнь не думаете застраховать?

— Нет, я еще молод. А несчастный случай возможен в любом возрасте... Мне столько приходится ходить и ездить — мало ли чего...

Через две недели ему пришел полис из Петербурга.

А вслед за ним и телеграмма из Кутаиси;

"Полис получил. Силибистро".

Вскоре после этого Квачи объявил друзьям, что его отец Сили­бистро заболел и он завтра же уезжает в Кутаиси.

Квачи и Бесо поспешно поднялись на пароход и через пять дней были уже в Кутаиси, в том самом доме на Тбилисской, где Квачи провел свой последний гимназический год и который "очень дорого обошелся" его отцу и деду.

Что тут началось! Мать Квачи, чувствительная Пупи, от радо­сти почти лишилась чувств; постаревшие Хуху и Нотио прослези­лись; один только Силибистро важничал и пыжился, поскольку его жирные плечи украшали прапорщицкие эполеты.

Утолив первую радость встречи, Квачи, Бесо и Силибистро уда­лились в кабинет и долго шушукались там.

Замысел обсуждали три дня. Квачи заучил наизусть оба отцов­ских полиса — на жизнь и на дом. Он был очень доволен, что дом ценой в четыре тысячи Силибистро умудрился застраховать на де­сять тысяч.

На четвертый день по приезде сына Силибистро не смог под­няться с постели: он жаловался на боли в животе и в груди.

Прошло еще две недели.

Врачи находили у Силибистро то малярию, то желудочные ко­лики, то диабет, то рак.

— Как можно доверяться местным коновалам! — стонал Сили­бистро.

А члены его семьи подхватывали:

— Слава Богу, приехал Квачи, он отвезет отца в Тбилиси...

Квачи с Бесо за это время тряхнули стариной — вспомнили и толстощекого Эремо, и добряка Лайтадзе, и жида Даниэльку; не забыли ни Буду Шолия, ни его благочестивую супругу Цвири. Впрочем, самого Шолия Квачи не застал, чему ничуть не огорчился; что же до Цвири, то она от радости буквально не устояла на ногах.

Вдова Волкова, узнав о приезде бывшего постояльца, заперлась в своем чулане и, пока тот куролесил по Кутаиси, молилась и пости­лась. Старушке было так неловко и стыдно, она так избегала Квачи, словно сама обманула, разорила и ограбила его, лишив на старости лет пристанища...

Спустя еще три недели ослабевшего, впадающего в забытье Силибистро тепло закутали и повезли в Тбилиси.

Там, в Дидубе, Квачи снял затерянный в овраге трехкомнатный домишко и на следующий же день приступил к делу.

Он шастал по городу, зыркал глазами, принюхивался, прислу­шивался, выведывал и уточнял. Наконец взял след.

В один прекрасный день заявился к восьмидесятилетнему стари­ку русскому, из чиновников.

— Вы хозяин этого дома?

— Да, я.

— У вас живет Ованес Шабурянц?

— Это мой дворник. Он очень болен.

— Болен? Что с ним?

— Уже две недели как его расшиб удар. Отнялась левая сторо­на и язык.

— Боже мой, какая жалость! Почему я не узнал об этом рань­ше, может быть, мне удалось бы ему помочь. Не удивляйтесь, мы с ним давние друзья. Однажды, много лет назад, я тонул по неосто­рожности и Ованес спас меня... Потом мы надолго потеряли друг друга. А на днях я случайно узнал, что Ованес служит у вас.

— Вы сделаете божеское дело, если присмотрите за ним. Он одинок, как перст. На всей земле нет никого, кто приютил бы боль­ного. Он ведь бежал из Турции...