Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

— Знаю, знаю, он армянин из Вана... Его семью уничтожили турки... Боже мой, Боже мой, как жаль, что я опоздал! Ради Бога, покажите мне моего несчастного друга!

— Пойдемте. Я, сами изволите видеть, в таком возрасте, что кто бы за мной присмотрел... Все собираюсь сходить в больницу и уго­ворить их забрать несчастного Ованеса...

— Нет, нет, не делайте этого! Я присмотрю за ним. Раз уж судь­ба предоставила мне воздать за спасение, я не отступлюсь...

В темном, сыром и смрадном подвале они подошли к прикрыто­му лохмотьями недвижному телу.

— Бари луст, Ованес! Узнаешь? Нашел я тебя... С трудом, но нашел. В тот раз ты меня спас от смерти, теперь мой черед. Долг платежом красен! Лучше бы тебе ко мне перебраться... Не бойся, недельки через две поставим тебя на ноги... Ну-ка, где его паспорт?

Привели носильщиков. Потрясенного, безъязыкого Ованеса вы­несли, усадили в пролетку и повезли.

Все трое остались довольны — и Квачи Квачантирадзе, и старик русский, и Ованес Шабурянц.

В тот же день Квачи пригласил врача.

— Доктор! Ради всего святого, доктор! Помогите! Какое несча­стье! За что, за что мне такое наказанье! — причитал Квачи со сле­зами на Глазах.

— Успокойтесь, сударь. Успокойтесь и расскажите все по по­рядку: как? когда? Кто этот больной?

— Это мой отец, Силибистро Квачантирадзе! Месяц назад мы переехали в Тбилиси. Он был вполне здоров, ни на что не жаловал­ся, никаких признаков... Потом... Может быть, вы помните, десять дней назад на базаре взорвали бомбу...

— Как же, как же! Прекрасно помню.

— Так вот: мы с моим несчастным отцом, как нарочно, оказа­лись на месте взрыва. Бомба взорвалась чуть ли не у наших ног. Один Господь ведает, как мы уцелели. Тут же взяли извозчика и уехали со злосчастного места. И вот с той минуты до сегодняшнего дня отца трясло и знобило. Я порывался пригласить врача, но отец не разрешал; за всю свою жизнь, говорит, не обращался к врачу и сейчас не стану. Особенно из-за каких-то террористов... А сегодня, вроде ни с того, ни с сего у него вдруг все отнялось — и рука, и но­га, и язык. Господи! Почему я только жив!

— Успокойтесь. Не надо так волноваться. Может, его состоя­ние и не так уж опасно,— и врач принялся осматривать больного.

Квачи был на грани обморока: ему казалось, что больной вот-вот очнется и заговорит.

Наконец врач сказал:

— Не стану скрывать, приготовьтесь к худшему. Возможно, ваш отец скоро умрет. Хотя может протянуть и долго...

Надежда, столь неопределенно высказанная врачом, привела Квачи в отчаяние. Он рухнул на стул:

— Боже мой!.. Боже мой!..

Врач выписал рецепт, дал рекомендации и ушел.

В ту же минуту в комнату вошел Силибистро.

— Ну! Как дела?

— Порядок! Сказал, что долго не протянет. Крепитесь, говорит, и мужайтесь...

Оба усмехнулись.

— Завтра отвезу тебя в больницу, отец. Прикинешься, будто язык отнялся, помычи там на них...

— Ладно, ладно!..

На следующий день в городской больнице приняли больного:

"Ованес Карапетович Шабурянц... 45 лет... город Ван... поддан­ный Турции... Признаки апоплексического паралича..."

А еще через две недели в одной из грузинских газет было напе­чатано следующее объявление в траурной рамке:

"27 сентября сего года в г. Тбилиси после непродолжительной болезни скоропостижно скончался Силибистро Квачантирадзе, о чем с глубочайшим прискорбием извещает его вдова Пупи, осиротевший сын Квачи (Анаподист), дядя Хуху Чичия и тетя Нотио Чичия.

Похороны состоятся сегодня в 12 часов из дома усопшего. (Дидубе, ул. Сагурамская, № 84)"

Тут еще случилась досадная ошибка: траурное объявление по небрежности редакции напечатали в день похорон, а поскольку га­зета была вечерняя, то на панихиду не смогли прийти даже те не­сколько дальних родственников, которые при других обстоятельст­вах нашлись бы в Тбилиси у семейста Квачантирадзе.

Несчастного "Силибистро" на второй же день крепко заколоти­ли в гроб, поскольку, как объяснял Квачи, он засмердел.

Священник и дьякон лениво и вполсилы служили панихиду.

Пупи и Нотио в трауре, заплаканные, обессилевшие от горя си­дели с распущенными волосами. Ланиты их были исцарапаны, а очи — "яко озера неиссыхающие".

Хуху и Квачи стояли, понурив головы. Лица у них были скорб­ные, брови насупленные, глаза припухли и покраснели от слез, не­выносимого горя и бессилия перед лицом смерти.

Едва дослушав панихиду, гроб с телом "Силибистро" поставили под балдахин и спорым шагом направились к Кукийскому кладбищу.

Вдова и родня усопшего с плачем и причитаниями следовали за балдахином, исподтишка озираясь по сторонам. Где людей было по­жиже, они умолкали, где погуще — принимались голосить.

— Горе мне, несчастной! Горе, горемычной!—взывала Пупи.— Кто теперь пойдет на базар? Кто купит там зелень и вырезку на шашлыки, которые ты так любил, Сили-би-стро-о!.. Кто закроет мне глаза, которые тебе так нравились, Сили-би-стро-о!.. Здесь мы жили рядышком, душа в душу, чтобы нам рядышком уйти туды-ы-ы! Ни­когда тебе, родимому, не вернуться сюды-ы-ы!.. А ведь так мы друг дружке клялись-обещали, мой верный, мой преданный Сили-би-стро-о-о!..

— Горе мне, горе! — сокрушался Квачи, бия себя по голове. — Кто теперь даст мне мудрый совет?! Кто поддержит меня? Кто при­шлет денег, чтобы кончить университет!..

Бесо Шикия, понурясь, следовал за скорбящим семейством и по­смеивался в тоненькие усики.

На кладбище взбежали спорым шагом, сунули гроб в могилу, засыпали землей и, с облегчением вернулись назад.

В тот же вечер "Ованес Шабурянц" выписался из больницы и отправился прямиком на Навтлугский вокзал. Квачи проводил "Ова­неса". В вокзальных сумерках они долго шушукались, потом креп­ко расцеловались и попрощались.

Еще через несколько дней переписчик в Кавкавском полицей­ском участке сделал в книге следующую запись:

"Ованес Шабурянц, 45 лет. Подданный Османской империи. При­был из Тбилиси. Поселился на Базарной улице, № 16..."

Сказ о пользе страхования

"Заказное

Губернскому инспектору страхового общества "Саламандра" Михаилу Джавахишвили.

г. Тбилиси. Верийский спуск, № 21, кв. № 2.

от Квачи (Анаподиста) Силибистровича Квачантирадзе

Заявление

Почтительнейше уведомляю Вас, что первого октября сего года в девять часов вечера ехал по улице на велосипеде. Возле церкви, в темноте меня сбила коляска. Был составлен соответствующий про­токол, копию которого прилагаю. У меня повреждена левая рука и левая нога. Я застрахован в вашем обществе от несчастного случая, страховой полис № 124392 от 11 мая сего года.

Кроме того с прискорбием уведомляю Вас, что 25 сентября сего года в 4 часа 30 минут в Тбилиси в моем доме неожиданно скончал­ся мой дорогой и горячо любимый отец Силибистро Квачантирадзе, жизнь которого была также застрахована в вашем страховом обще­стве на десять тысяч рублей; страховой полис № 175663 от 4 июня сего года.