Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

— Вот они — козни моих врагов! — отвечал задетый этим сооб­щением Квачи.— Решили убить меня молчанием. Но еще посмотрим, что из этого получится. Не может быть, чтобы кто-нибудь не описал моих подвигов...

Нам остается с удивлением признать справедливость этих слов.

Сказ о том, как Квачи угодил в капкан и выбрался из петли, а также о крушении государства

Однажды переодетый и подгримированный Квачи отправился в район Охты — повидать членов синклита и дать указания.

Там по обыкновению сели за стол. И пошло веселье.

На исходе ночи Квачи вещал:

— Товарищи! Через три дня рванет! Кто знает, может, и мы ока­жемся погребенными под развалинами. Может быть, сегодня в послед­ний раз вместе кутим. Что бы ни случилось, одно вы должны помнить твердо: через три дня утром вы найдете меня на этой квартире. Знай­те — если не приду, значит Квачи Квачантирадзе мертв.

— Придешь! Придешь! — зашумели друзья.

— Да. Если буду жив. Если же нет, идите прямехонько в церковь и справьте по мне панихиду... Ну, до свиданья, друзья! — Он обнял и расцеловал каждого и вышел.

Предчувствие беды не обмануло Квачи — по пути к дому его за­держал полицейский агент — выследил-таки и опознал.

Квачи попытался откупиться. Пока торговались, оказались возле жандармского управления. Тут их нагнала коляска и послышался ве­селый голос:

— A-а, князю Квачантирадзе наше почтение! Как поживаете? — и из коляски выпрыгнул жандарм Павлов.— Что с вами? Язык про­глотили? Ничего, заговорите! — Павлов крепко взял Квачи под руку.

Что же до агента, тот, скрипя зубами от досады, трусил следом.

Квачи сидел перед Павловым и лихорадочно искал лазейку.

— Надо же, какая встреча!—Павлов предложил чай и папи­росы.— Десять лет назад в Одессе мы были друзьями, а теперь...

— Теперь...— повторил Квачи и заглянул Павлову в глаза.— Раз­ве мы не могли бы возобновить дружбу?

— Нет, это невозможно,— ледяным тоном отрезал Павлов.

— А мне кажется, что наша дружба могла бы стать во сто крат крепче.

— Во сто крат? Хм! Понимаю, но... Не стану вводить вас в заб­луждение— это исключено. О вашем деле знают во дворце. Кроме того, обнаружились документы, которые дают основания считать воп­рос решенным. Ну-с, приступим... Советую не упрямиться. Итак...

Начали и долго тянули жилы друг из друга.

Квачи уперся и позабыл все слова, кроме "нет".

Тогда Павлов приказал:

— Приведите Исаака Одельсона и его жену!

Квачи с замиранием сердца ждал появления Одельсонов. Десять минут показались ему десятью часами.

Вошли Исаак и Ребекка. Квачи с трудом узнал золотоволосую красавицу. Одельсоны понуро прошли мимо и сели.

— Вы знакомы? — спросил Павлов.

— И очень близко! — твердым голосом отвечал Квачи: — Мы с Одельсоном давние враги. А его супруга в прошлом моя любовница, за измену отвергнутая мной,— и мигом сочинил такую увлекательную историю, что минут пять все слушали его, разинув рты.— Помните Париж? — спрашивал Квачи Одельсонов.— Неужели забыли? Реби, ведь ты была моей любовницей! Признайся, не то я сумею доказать...

— Да... была... была, но...— лепетала Ребекка, озираясь на мужа. Исаак еще больше поблек и постарел.

— Уведите их! — рявкнул наконец Павлов.

Очная ставка не дала результатов.

Вечером Павлов опять вызвал Квачи: то уговаривал, льстил и улы­бался, то опять нападал, топал ногами и грозил виселицей, но Квачи повторял только "нет" и "не знаю", начисто позабыв о слове "да".

— Ладно, будь по вашему! — сдался Павлов.— Ступайте. Все рав­но, послезавтра утром мы вас вздернем.

— Послезавтра утром? — улыбнулся Квачи.— Послезавтра? От­лично. Посмотрим, кто кого вздернет послезавтра.

— Вы еще грозите?! На что вы надеетесь?

— Об этом — послезавтра. Вы только раньше меня не удавите. — И с улыбкой ка губах вернулся в камеру.

На следующий день его не допрашивали. А на третий день, в пол­ночь все трое предстали пред военным судом.

Быстренько зачитали обвинительное заключение. Спросили:

— Признаете свою вину?

— Никогда,— отрезал Квачи.

— Кто встречал вас на Стокгольмском вокзале по прибытии из Петрограда? — спросил судья.

— Никто.

— От кого на следующий день вы получили чек за № 137429 на один миллион крон?

— Ни от кого.

— Вот чек с вашей подписью. Советуем сознаться,— и предъяви­ли фотографическую копию чека.

Квачи смешался, но все-таки решительно повторил:

— Это фальшивка!

Через полчаса все было кончено. Председательствовавший на су­де беззубый генерал, шамкая, зачитал приговор:

— Князь Квачантирадзе, Исаак и Ребекка Одельсон приговари­ваются к конфискации всего имущества и казни через повешенье.

Ребекка вскрикнула и упала в обморок. Исаак не издал ни звука. Квачантирадзе побледнел, но бодро оглядел зал суда и улыбнулся сво­ей ватаге:

— До встречи, друзья! Увидимся послезавтра утром!..

Квачи бросили в сырой каземат Петропавловской крепости.

Незаметно, в тревоге и думах прошли первые сутки после объяв­ления приговора. Подходила к концу вторая ночь.

Что прошамкал этот беззубый генерал? Князя Квачантирадзе по­весить? Кого? Сына Силибистро — Квачико?! Квачиньку?! Ах, глупо­сти все это!..

И все-таки бесенок сомнения закрался в душу.

— Думаешь, не посмеют?

— Кого повесят? Меня?! Крестника государя, опору трона!

— Хи-хи-хи! — зашелся бесенок: — Будь, наконец, правдив — хо­тя бы перед собой. Тут-то кому врешь? Ну! Смелее!.. Открой свое свернувшееся в кольцо, замкнутое сердце. Это ты-то крестник госуда­ря? Ты служил ему верой и правдой?

— А Демир-Тепе? Кто спас тысячи солдат!

— Я! Я их спас! Вспомни: плоть была твоя, а дух мой. Ты дрожал от страха и бежал в панике. Я вошел в твое сердце и поднял тебя на вершину Демир-Тепе. Всех поразило такое геройство, ибо тебя доста­точно знали. Больше других твой поступок изумил тебя самого.

— Да кто ты такой, чтобы присваивать мою славу?

— Хи-хи-хи! До сих пор не понял? Прошу любить и жаловать: я Квачи Квачантирадзе, сынок Силибистро из Самтредии.

— Не мели ерунды! Это я — Квачи.

— Я тоже Квачи. Причем не ашордиевский дворянин, и не фаль­шивый князь, не камер-юнкер по случаю, не мошенник, не альфонс и не предатель. Подлинный Квачи — это я!

— Что ты привязался? Чего тебе надо?

— Хочу хотя бы раз услышать от тебя правду. Скоро тебя пове­сят, хотя бы перед смертью сними личину.

— На кой шут тебе правда? Правда — удел дураков, дикарей и младенцев.

— А как же искренность? Верность? Преданность?

— Кому преданность?! Гришке и Николаю? Я еще не спятил!

— Что-то ты переменился — в который уж раз...

— Убирайся отсюда! — и Квачи в сердцах бросился на своего двой­ника. Но лишь пустоту хватали его руки.