Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Двое укрылись за полуобвалившейся стенкой, остальные залег­ли у плетня и взяли под прицел просторный луг и овраг.

Красные оставили коней в овраге, сами же цепочкой крались по тропинке: Квачи насчитал тридцать человек.

— Эгей, эй! Ка-ча-ти-разе! Сдавайся, бандит!

Квачи улыбнулся, прицелился. Раздался выстрел. Красноармеец вскинул руки и упал на спину. В то же мгновение из оврага громых­нули три десятка ружей — забор словно горохом обсыпали.

И грянул бой, жестокий и жаркий.

— В воздух не палить! — то и дело напоминает Квачи.— Целиться точней!

— Эй, копа оглы, донгуз! Кирмиз шайтан! — бормочет Джалил.

— Еще одного уложил.— Радуется Чхубишвили.

— О-ох! — вдруг послышалось с правого фланга.

Квачи оглянулся: Седрак согнулся в три погибели, уткнувшись носом в землю и одной рукой словно сметал снег. А Чипи, втянув го­лову в плечи, не глядя, палил в небо.

— Чипи! — крикнул Квачи. — Ты в кого стреляешь? Целься!

Чипи распластался на земле, но в ту же минуту застонал и опро­кинулся навзничь.

— Джалил! — позвал Квачи.— Давай сюда их ружья и боеприпа­сы! Моя винтовка раскалилась, аж руки жжет.

Красные вдруг поднялись и с криком "ура" пошли в атаку.

Ну, Квачи, стой твердо! Не показывай врагу спину, иначе и ты, и друзья, и добыча — все пропало!

— Братцы! — взывает к друзьям Квачи.— Огонь, братцы!

— Ко-ко-ко-ко! Ко-ко-ко! — кудахчет пулемет Габо.

— Трах-тара-рах! Атрах-тах! — вразнобой трещат ружья.

Жидкое "ура" смолкло у плетня. Красные неожиданно поверну­лись и побежали, оставив на пригорке с десяток убитых. И в то же время смолк стрекот пулемета. Квачи оглянулся: Габо Чхубишвили бездыханный припал к пулемету. Он как женщину обнимал раскален­ное оружие.

Белый, как снег, Бесо Шикия перевязывал себе рану.

Чипи Чипунтирадзе исчез.

— Джалил, помоги Бесо!

Лади Чикинджиладзе лежал на спине. Квачи прижался ухом к его груди, осмотрел рану. Мертв! Бросился к Павлову — этот еще ды­шал. Жив, жив!.. Втащил его в хату. Джалил ввел прихрамывающего Бесо.

— Алла иль Алла! Кирасный бандиты ушили, Квачи-бег! Мы по­бедили!

Бесо кривился от боли. Квачи же сидел понурясь, оплакивал по­гибших друзей. Никогда они не вернутся к своим родным и близким! Бедный Лади! Бедный Чипи! Несчастный Седрак! Габо! Для вас все кончилось! Больше никогда они не сядут за стол в тени орехов, не искупаются в чистых водах Лиахви и Алазани, не обнимут ясногла­зых девушек. Их с замиранием сердца ждут дома престарелые роди­тели и, не чуя беды, пишут слезные письма...

— Джалил! — вздыхает Квачи.— Надо вырыть могилу...

Он еще раз оглядел погибших и только теперь вспомнил, что сре­ди них нету Чипи: в пылу боя тот упал, как тяжело раненый, а теперь... Квачи осмотрел место, где упал Чипи, и не обнаружил ни капли крови.

— Чипи! Где ты, Чипи!

Нет ответа.

Квачи царапнуло сомнение. Он вбежал в хату, бросился к сакво­яжу. Драгоценности исчезли!

Тут на хутор ворвался отряд белых. Только теперь Квачи понял, почему красные так неожиданно отступили — заметили приближаю­щийся отряд и предпочли не ввязываться в бой.

— Что тут произошло? — спросил у Квачи казачий хорунжий.

— Сражаемся за великую Россию!

О возвращении на родину с одним гробом

Четырех оставшихся в живых друзей перевезли в городок. Квачи и Джалил поселились в гостинице; Павлова и Бесо уложили в гос­питаль.

Квачи жаловался на безденежье и поминал недобрым словом ко­варного Чипунтирадзе.

— Бесо! Джалил! — частенько повторял он.— Запомните мое сло­во: я не успокоюсь, пока мать Чипи не будет плакать на его могиле!

Шло время. Бесо с Павловым выписались из госпиталя.

Вчетвером добрались до Одессы.

Квачи вспомнил далекое прошлое, незабываемые дни юности, два беспечальных года, капитана Сидорова, его дочь Веру... Воспомина­ния водили его по городу, но не мешали присматриваться и принюхи­ваться. Однако действовал он без размаха, ибо не имел даже карман­ных денег.

Однажды, когда в полном отчаянии Квачи грыз ногти, к нему подсел Бесо: вытащил из кармана платок, развязал, и лица друзей разом озарились: в складках платка сверкали бриллианты размером с воробьиные яйца.

— Берег на черный день,— скромно пояснил Бесо.

— Бесо! Бесико! — Квачи вскочил и обнял верного друга.— Не будь я Квачи, я хотел бы стать Бесо! Дорогой ты мой!..— от радости он словно впал в детство и, смеясь, бегал по гостиничному номеру.

Угомонившись, отправился в штаб к белым и завел такой разговор:

— Красные — наши общие враги. Сегодня одолеют вас, завтра черед дойдет до Грузии. Мы союзники по несчастью.

— Это правда! — подтвердили в штабе.

— Вам нужны нефть и оружие, нам мука и продовольствие. Из этого следует...

Военачальники сперва поинтересовались, с кем имеют честь; а наведя справки, сговорились.

Дожидаясь окончательного выздоровления Бесо, Квачи с утра до вечера бродил по знакомым улицам, обедал в ресторанах, отдыхал в кафе, интересовался судьбой старых знакомых. Хофштейн по-прежнему служил страховым инспектором, капитан Сидоров — капитанил, а его дочь Вера...

Однажды вечером Квачи встретил на Дерибасовской женщину в платье сестры милосердия, невысокую, ладненькую — Вера! Рядом с ней шагал смуглый черноволосый мальчик лет десяти. Вылитый Квачико!.. Квачи втянул голову в плечи и с бьющимся сердцем шмыгнул в магазин.

Прошло несколько дней. Друзья укладывались в дорогу — даль­ше на юг, в Грузию.

Квачи был один в номере гостиницы, когда дверь приоткрылась и показалась голова Чипи и рука Джалила, державшая его за шкирку. Чипи упирался, цеплялся за косяк, но рука влепила ему увесистую затрещину, и перепуганный Чипи вылетел на середину комнаты. Джа­лил неторопясь запер дверь:

— Квачи-ага, вот пиривел. Ты сам его цена положил.

— Чипи!! — заорал Квачи и в два прыжка оказался радом.

— Квачи! — пропищал Чипи и затрепетал, как осиновый лист. Я... Я виноват. Но у меня ничего... ничего не осталось... Бог свидетель, все отняли... все... Я... тебя...

— Я тоже узнал, чито у него висе отняли, но висе равно Чипи донгуз — свинья, а потому... — и Джалил засучил рукава.

Руки Квачи вскинулись сами собой и обхватили шею Чипи.

Минут через пять Чипи с вылезшими из орбит глазами, вытянув­шись, лежал на полу,

— Надо повизти в Гурджистан,— сказал Джалил.— Ты клятва давал Аллаху — его мама на его магила будит плакать. Патаму над а...

— Знаю. Замотай во что-нибудь. Отвезем...

Через день Квачи, Джалил и Бесо поднялись на борт "Пушкина", развернувшегося кормой в сторону Грузии.

Капитан Сидоров и Квачи сделали вид, что не узнали друг друга.

А еще неделю спустя, ночью, пароход причалил к пирсу Батум­ского порта.