Эдуард Еласов - Зайди ко мне, когда уснёшь (СИ)

Худой выпивоха лыбился железными зубами, а рядом с ним в кресле сидела дама неопределённого возраста со взлохмаченными волосами и синяком под левым глазом. Она явно была нетрезва и держалась изо всех сил, чтоб не сползти на пол. Искривлённое в гримасе лицо старательно пыталось изобразить приветливую улыбку, отчего становилось совсем тоскливо.

Это было дежавю, Леонид вернулся в своё прошлое, в котором мог вспомнить такие вот алко-собрания. Теперь он понял, что никогда не встречал Палыча в диспансере, соответственно, никогда не видел его друга, Артура Борисовича. Не лечился в реабилитационном центре, и вообще не менял личных привычек, а продолжал однообразную жизнь на дне. Всё встало на свои места. Кем являлись нынешние гости, ещё оставалось под вопросом, но не надо быть ясновидящим, чтоб понять их принадлежность к определённой касте социальных люмпенов.

-- Вы кто? -- Лёня не посчитал нужным соблюдать деликатность к своим визави. От такого прямого вопроса худого хватил столбняк, и отвисла челюсть.

-- Да, -- вдруг вмешалась мадам из кресла, глядя на своего друга и едва удерживая тяжёлые веки от того, чтоб они совсем не захлопнулись, и повторила вопрос:

-- Ты кто?

-- Сиди, дура... -- отмахнулся от неё тот, и, повернувшись к Лёне, ударил себя в грудь, -- Лёнчик-лимончик, ты что, в натуре?! Я Веня! Эка, тебя торкнуло, что даже своих друзей не узнаёшь! Сам же впустил нас перекантоваться у тебя на хазе. Ну, ты даёшь!

-- Я впустил?

-- Да, конечно. Живите, говоришь, сколько влезет. Вот мы с этой... водку купили и закуску, -- Веня показал на две бутылки "беленькой", стоящих на столике, одна из которых была наполовину прикончена. Рядом валялись дешёвые сырки и обглоданные куски рыбы.

-- Понятно, а где я был накануне вечером и ночью? Даже не спрашиваю, где мы познакомились.

-- Ясен пень, в рюмочной... Вот у тебя файлы-то рвёт в башке! Ты чего в натуре, не помнишь, что было? На, выпей штрафную, -- Веня плеснул в грязный стакан водки. -- Ты с нами пришёл, часов в одиннадцать, разлили по маленькой, выпили, потом я отвернулся, а от тебя уже и след простыл. Эй, как тебя? Подтверди.

Женщина, к которой было обращение и имя которой Веня, кажется, тоже не знал, утвердительно мотнула головой и даже пыталась что-то сказать. Но это у неё заняло столько времени и энергии, что она, в конце концов, махнула рукой, и выразительно промычала, что могло означать "спокойно, всё под контролем".

-- Давай, земеля, выпьем! -- худой протянул Лёне стакан, -- Выпивон, закуска есть. Компания что надо. Тебя что не устраивает?

-- Ничего меня не устраивает, -- встрепенулся вдруг Леонид, -- давай-ка, забирай свою подругу и идите... из моей квартиры!

-- Ты чего, длинный, берега попутал? Сначала зовёшь, а потом выгоняешь?

-- Собирайтесь, кому говорю? -- Лёня настаивал более чем решительно.

-- Ладно, попробуй только обратиться ко мне, -- Веня был явно раздосадован и раздражён внезапным поступком недавнего друга. Он с трудом поднял даму из кресла, и, едва не падая, оба направились к выходу. Лёня угрюмо сопровождал их. По пути Веня засунул себе в карман непочатую бутылку водки.

-- Встретимся ещё на узкой дорожке, -- бубнил он, беспрестанно и укоризненно махая пальцем.

-- Топай, топай, -- Лёня проводил нежеланных гостей за порог и закрыл за ними дверь.

Затем он вернулся в комнату и собрал одним махом со стола остатки былого пиршества. Свалил всё в кулёк, а содержимое бутылки и стакана без колебания вылил в мойку. Распахнул окно, несмотря на прохладную погоду. Нашёл забытый и заброшенный веник и принялся за уборку. Это занимало много времени, но Леонид, стиснув зубы, решительно и даже со злостью подметал пол, словно стараясь уничтожить следы пьяных гостей. Потом протёр тряпкой всевозможные места от толстенного слоя многомесячной пыли. Починил звонок и перекосившийся стол.

Время тянулось долго, но уборка была закончена, и квартира приобрела более или менее приличный вид. Лёня устало присел на край дивана и окинул её взглядом. Тяжело вздохнул. Ещё бы, ведь надо опять начинать сначала.

"Старые обои срочно менять. Пол покрасить. Где-то на балконе была банка краски. Лишь бы не засохла. Сделаю ремонт, займусь картинами". Лёня планировал, как будет действовать в будущем, потому что знал, за что бороться.

Он прилёг на диван и стал думать о Хельге. Была ли она в его нынешней жизни? Скорее всего, нет, и он знал о ней лишь из воспоминаний, словно не из своей жизни, а из какого-то старого, почти забытого фильма. Вряд ли их дороги пересекались ещё раз, ведь он так и не бросил пить. А ещё он думал про то, как мог оказаться в разных реальностях почти одновременно. И какая его жизнь была настоящая? Тело принадлежало запойному алкоголику, но сознание уже другого человека, успешного художника, который ни при каких обстоятельствах не желал больше прозябать в сивушном тумане.

Ещё надо было разобраться с аварией Константина.

-- Что-то поменялось. И это произошло на заправке, -- произнёс задумчиво Леонид. Версии в голове, как плющ изгибались и росли стеблем по выступам времени, меняя направление в зависимости от возможных событий.

Надо было действовать. Из шкафа он достал видавшую виды телогрейку, конечно, не шик, зато тёплую. Надел её и посмотрел в тусклое зеркало. Ничего, может, за рабочего сойдёт. Прислушиваясь к своему вернувшемуся под контроль организму, Лёня понял, что необычайно голоден. Нашёл взглядом залежалый ломоть хлеба, откусил его, а остатки засунул в карман. На ходу отпил из чайника, вот и весь обед, и направился к дверям.

Едва он вышел, его лицо обдало холодным ветром. Погода менялась, и, судя по всему, не в лучшую сторону. Он тут же пожалел о том, что ничего не надел на голову. Пришлось довольствоваться поднятым воротником. Благодаря этому ему удалось благополучно миновать пьяную парочку, ушедшую не дальше соседнего подъезда и расположившуюся тут же на скамейке. Женщина, напялив капюшон и скрестив руки, съёжилась. Похоже, она дремала. А Веня, как ни в чём не бывало, наливал в стакан водку и что-то бубнил себе под нос.

На автобусной остановке находилось много народа. Автобуса, видимо, давно не было. Люди, словно императорские пингвины на льдине, топтались на клочке асфальта, обернувшись лицом в одну сторону. Вот, наконец, появился сорок второй маршрут, и толпа оживилась в предвкушении предстоящей давки. Автобус не спеша причалил к остановке и открыл двери. Двери обступили жаждущие попасть внутрь не давая возможности выходящим пассажирам покинуть салон. Наблюдая за этой возней двух встречных потоков, Лёня уже было подумал, что не удастся попасть на этот рейс. Но тут круговорот людей невероятным образом выплюнул выходящих и вихрем затянул остальных. Лёня даже не делал усилий, толпа сама занесла его и поставила в угол задней площадки, где благополучно прижала к поручню, лишая малейшей возможности пошевелиться. Двери кое-как закрылись, и автобус не спеша тронулся по своему маршруту.