Голодный океан

Началась гонка, которая в первую очередь стала гонкой наперегонки со временем. Хиггинс стоял на носу судна, вцепившись побелевшими руками в ограждение, и всматривался в водное пространство.

Солнечный диск наполовину опустился в море. Океан потемнел, его морщинистая поверхность сверкала серебром. Посвежело. Усилившийся ветер поднял метровые волны, что могло осложнить преследование с лодок. Но Хиггинс, будто не замечал этого.

Как только в полумиле по курсу корабля из воды появилась мятая серая «спина» аэростата, профессор распорядился «абордажным командам» садиться в лодки. Погоню продолжили на двух катерах, каждый из которых был оснащён сразу парой мощных подвесных моторов. Высоко задрав носы, в брызгах пены моторки понеслись по следу хищника. В одной лодке находились ныряльщики, задача которых была не позволить обездвиженной акуле утонуть. Во второй сидели всего двое – сам руководитель экспедиции и его молодой ассистент. Этот парень единственный из всей институтской лаборатории не оставил изгнанного с работы профессора, и теперь готов был разделить с учителем его триумф, а заодно и риск.

Мчащиеся на полной скорости лодки то и дело подскакивали на волнах, что грозило переворачиванием. Солёные брызги летели в лица. А морским волкам было весело от этого! Сквозь шум ветра, плеск волн и рёв моторов слышались бодрые ругательства и хохот матросов и аквалангистов с соседней лодки. Ассистент профессора то и дело переводил взгляд с гигантского поплавка на соседнюю лодку, которая начинала обгонять их. Сидящие в ней люди, казалось, не замечали опасности. Они спокойно готовились опуститься к монстру и опутать его канатом, который тянулся за ними с корабля с разматывающейся катушки.

- Эти люди либо слишком храбры, либо слишком глупы, - пробормотал молодой человек. С острым любопытством всматривался он в возбуждённые лица ныряльщиков, проверяющих снаряжение; затем уважительно поглядывал на шефа, сидящего с ним рядом: Хиггинс разместился на носу катера, ухватившись за борта; он весь подался вперёд, будто летел над волнами, и не спускал глаз с аэростата. Молодой человек поймал себя на мысли, что присутствует при великом событии: «Вот он - момент, который несомненно попадёт в учебники! И даже эти грубые матросы подпали под обаяние гения, потому то в них нет и пинты сомненья и страха!».

Профессор действительно настолько убедил команду в своей способности контролировать ситуацию, что даже опытные морские волки были уверены, что через несколько минут ужасное чудовище станет для них не опасней дохлого кита.

После первых неудач Хиггинс сумел быстро вытравить из душ наёмников проникшие туда страхи сомнения, и заменил их верой в свою науку. Будучи прирождённым оратором и харизматиком, Хиггинс не уставал во всеуслышанье повторять, что приготовленное им снотворное гарантированно парализует мегалодона, и подручным останется только отбуксировать сто тонн оцепеневшего живого мяса к берегу и забрать свои премиальные.

И если поначалу даже одни лишь слухи о чудовищной акуле уже вселяли в экипаж благоговейный ужас, и монстр представлялся морякам почти дьявольским отродьем, морским драконом, вынырнувшим из глубин мифологии, то вскоре страхи улетучились – профессору удалось справиться с ними, в том числе благодаря расклеенным по всему кораблю плакатам, которые в канун выхода в море напечатали по его заказу. На ярких постерах мегоакула была изображена в разрезе, причём мозг её был показан непропорционально крохотным по сравнению с огромным телом. Этакий грецкий орех в черепе динозавра. На подписи к рисунку объяснялось, что хищник мало того, что чрезвычайно туп. Вдобавок эта большая рыба ещё и неповоротлива (на плакате акула вовсе не выглядела устрашающей, пропорции её были умышленно искажены, благодаря чему совершенный в реальности хищник выглядел тяжеловесным бочонком).

Конечно, оба этих утверждения резко противоречили собственным выводам великого учёного, которые он многократно высказывал в своих лекциях и в научных статьях. Но Хиггинс прекрасно понимал, что, если не сможет убедить простых моряков в том, что предстоящая охота мало чем отличается от привычного им китового промысла, то предприятие неизбежно потерпит фиаско.

Вот и на последнем инструктаже, который состоялся этим утром, океанолог снова заявил, что нейтрализовать мегалодона будет лишь немногим сложнее, чем обычного кита. Всё что потребовалось, так это в десятки раз увеличить концентрацию разработанного им специального препарата. И он это сделал. Лучший гарпунщик на побережье не даст промаха. А парням из «абордажной команды» останется нехлопотная работа, за которую они будут щедро вознаграждены.

Эту тактику – преуменьшения реальной опасности Хиггинс отработал ещё во время войны, когда по заказу командования ВМФ боролся с акулобоязнью у лётчиков и военных моряков. Созданное им психологическое оружие безотказно сработало и на этот раз…

Вырвавшаяся вперёд, профессорская лодка приблизилась к аэростату и пошла параллельным курсом. Самого подводного колосса пока видно не было в тёмной воде. Но преследователи должны были находиться прямо над ним, либо немного левее.

«Впрочем, это хорошо, что объект охоты пока скрыт тёмными водами, - думал молодой ассистент профессора, - ибо зрелище Carcharodon megalodon, название которого в переводе с греческого звучит как «большой зуб», способно вмиг отрезвить самых отъявленных сорвиголов. Как там ни крути, а где-то там под нами сейчас величайший суперхищник в истории Земли, занимающий место на вершине пищевой цепочки». Молодого учёного била нервная дрожь при мысли о чудовище, сила укуса которого ровняется 108 514 ньютонов! Что в десятки раз превышает силу укуса самой большой белой акулы.

С одной стороны верный сотрудник доверял учителю, но с другой он знал, что акулы часто используют довольно сложные охотничьи стратегии при преследовании больших животных. Охотничьи стратегии ныне живущей большой белой акулы давали некоторое представление о том, как мегалодон миллионы лет назад охотился на свою необычно большую добычу (например, древних китов). Но лишь отчасти. Более информативными были ископаемые останки, например, кости жертв со следами укусов, оставленных челюстями мегалодона. Они показывают, что доисторическая акула использовала более эффективные стратегии и изощрённые приёмы против большой добычи, чем, как правило, питающаяся мелкими животными современная большая белая акул. В арсенале древнего суперхищника был целый набор методик убийства. Жертва могла подвергнуться внезапному и чудовищному по силе таранному удару. Причём Хищник метил в твёрдые костные участки тела жертвы (плечи, ласты, грудную клетку, верхнюю часть позвоночника), которых современные большие белые акулы обычно избегают. Мегалодон же старался с ходу сломать кости и повредить жизненно важные органы (например, сердце и лёгкие), заключённые в грудную клетку добычи. Атака на эти жизненно важные органы обездвиживала добычу, которая быстро умирала из-за серьёзных внутренних травм.