Лисевич - Из книг мудрецов (проза древнего китая)

И царь продолжал кормить пришельца — хотя и в глаза не видал его мартышки.

Как-то раз кузнец, что жил в Чжэнском царстве, в Тайся, сказал царю:

— Я делаю резцы. Ведь никакую тонкую вещь без резца не вырежешь. А то, из чего вырезают, уж непременно должно быть толще, чем острие резца. Но если это острие не умещается на кончике колючки — как же вырежешь им мартышку? Вы, государь, взгляните на его резец — и вам станет ясно: можно им вырезать мартышку или нельзя.

— Прекрасно,— сказал царь. И спросил мастера:

— Чем же ты вырезаешь свою мартышку?

— Резцом,— ответил пришелец.

— Хотелось бы на него взглянуть,— сказал царь.

— Позвольте, я только схожу за ним,— сказал пришелец. И поспешил удрать.

***

Эр Юэ из Сунского царства был искусный спорщик: утверждая, что «белая лошадь — не лошадь», сумел переспорить даже спорщиков из Цзися. Когда же, сидя на белой лошади, проезжал через заставу—уплатил налог за конный проезд. В пустых речах мог справиться с целым царством — но не мог обдурить того, кто знает дело!

***

Некий пришелец взялся обучить яньского царя, как стать бессмертным. Царь послал к нему человека — чтоб тот перенял его искусство. Но не успел человек этот выучиться, как учитель умер. Царь пришел в ярость — и казнил посланца. Так он и не понял, что пришелец тот его обманывал, и лишь понапрасну казнил человека, обвинив его в тупости и медлительности!

***

Два жителя царства Чжэн принялись спорить—кто из них старше.

— Я ровесник Яо,— сказал один.

— А я одногодок старшего брата Хуан-ди,— сказал другой.

Спорили, спорили — никак не могли друг друга переспорить. И победил тот, кто выбился из сил последним.

***

Какой-то пришелец подрядился нарисовать для чжоуского царя картину на кожице бобового стручка. Трудился над ней три года. Государь взглянул: стручок как стручок, только будто лаком покрыт. И разгневался.

— Прикажите построить стену в два чжана высотой,— сказал ему мастер,— и прорубить в ней окно в восемь чи. При первых лучах восходящего солнца положите стручок на окно — и посмотрите.

Государь так и сделал. И увидел, что весь стручок сплошь разрисован драконами и змеями, птицами и зверями, конями и колесницами. И все представлено с такими подробностями, что государь пришел в восторг.

Работа эта была, конечно, и трудной, и кропотливой. А пользы от нее— как от лакированного стручка!

***

Один заезжий художник рисовал для царя Ци.

— Кого труднее всего рисовать? — спросил царь.

— Труднее всего — собак и лошадей,— ответил художник.

— А кого легче всего?

— Легче всего — духов и бесов. Ведь собак и лошадей всякий знает, каждый что ни день видит их перед собой. Их кое-как не нарисуешь — оттого-то и трудно их рисовать. А духи и бесы вида определенного не имеют, да и видеть-то их никто не видел — потому и рисовать легко.

***

Жил в Ци отшельник Т янь Чжун. Сунец Цюй Г у как-то раз посетил его. И сказал так:

— Наслышан о ваших убеждениях — кормиться, не полагаясь на других. Есть у меня здоровенная тыква-горлянка — толстая, твердая как камень, а внутри — плотная. Хотел бы преподнести ее вам.

— Тыква-горлянка,— сказал Тянь Чжун,— ценится за то, что из нее можно сделать черпак. А ваша тыква толстая и плотная — значит, черпака из нее не сделаешь. Да еще и твердая как камень — значит, ее и не разрежешь. На что она мне нужна?

— В таком случае я ее выкину прочь,— сказал Цюй Гу.— Только ведь и вы, что кормитесь, не полагаясь на других, так же бесполезны для людей и для царства, как эта твердая тыква!

***

Один уездный житель из царства Чжэн попросил жену сшить ему штаны.

— А как же тебе их сшить? — спросила жена.

— Да наподобие моих старых,— пояснил муж.

И жена понаделала на новых штанах дыр и насажала заплат— чтоб походили на старые!

***

Один инский житель писал как-то письмо первому министру царства Янь. Дело было ночью, света не хватало, и он сказал слуге, что держал свечу:

— Держи свечу повыше!

И по рассеянности написал эти же слова и в письме — хотя письмо его было совсем не о том.

А яньский министр, получив письмо, принялся разгадывать его смысл:

— «Держи свечу повыше» — это, видимо, значит: «больше цени свет знаний». А «больше цени свет знаний» — это, конечно же, значит: «возвышай таланты и привлекай их на службу».

Министр доложил об этом царю — и тот пришел в восторг. А в Яньском царстве после этого наступило процветание.

Наступить-то оно наступило — да только письмо-то было вовсе не о том! А ведь многие из нынешних ученых, что толкуют древние книги, поступают точь-в-точь как тот министр.

***

Один чжэнский житель, собравшись как-то купить себе туфли, загодя снял с себя мерку— и положил на лавку. Когда же отправился на рынок, забыл захватить ее с собой. И вот уже присмотрел себе туфли — и вдруг вспомнил:

— Забыл захватить мерку!

И отправился домой — за меркой. Когда же вернулся с ней на рынок — все уже разошлись. Так он и не купил себе туфли.

— Почему же ты не примерил их прямо по ноге? — спросил его кто-то.

— Лучше поверить мерке, чем собственным ногам,— ответил чжэнец.

***

Циский князь Хуань-гун любил ходить во всем лиловом. И все его княжество поголовно тоже стало ходить в лиловом. Дошло до того, что за пять кусков белого шелка давали меньше, чем за кусок лилового. Озабоченный этим, князь сказал как-то Гуань Чжуну:

— Я люблю одеваться в лиловое — хотя лиловый шелк и дорог. Но и жители княжества все как один стали ходить в лиловом — и конца этому не видать. Что же теперь делать?

— Если хотите положить этому конец,— сказал Гуань Чжун,— почему бы вам самому не попробовать перестать носить лиловое? И приближенным своим скажите: «я не терплю даже запаха лилового шелка». И если кто из них зайдет к вам в лиловом, так ему и скажите: «посторонитесь- ка — ведь я не терплю даже запаха лилового шелка!»

— Так и быть,— сказал князь. И в тот же день никто уже из придворных не ходил в лиловом. На другой день лиловое перестала носить столица. А на третий — от лилового отказалось все княжество!

***

Циский князь Цзин-гун совершал путешествие по берегам Малого моря, когда прибыл к нему из столицы конный вестовой и доложил:

— Ин тяжело заболел, вот-вот умрет, опасается, что уже не застанете его в живых.

Князь вскочил на ноги,— а тут с той же вестью уже примчался новый вестовой.

— Немедленно запрягите лучшего коня,— приказал князь,— а возничим поставьте Хань Шу!

Промчались лишь несколько сотен шагов — и князю показалось, что возница погоняет слишком медленно. Он выхватил вожжи и стал погонять сам. Промчались еще каких-нибудь несколько сотен шагов — и князю уже показалось, что и конь бежит медленно! И он, соскочив с колесницы, помчался бегом.