Лисевич - Из книг мудрецов (проза древнего китая)

— Умейте услужить и приближенным. Взгляните на тополь: посади его вкось — будет жить; посади вверх ногами — будет жить; посади от него черенок — все равно будет жить! Но пусть хоть десять человек сажают тополя, стоит кому-то одному выдернуть саженцы с корнем — и им уже не жить. Отчего же десяток человек, посадивших живучее дерево, не одолеют одного? Оттого что растить трудно, а выдернуть — легко. И хоть вы и сумели укорениться в сердце государя — слишком много найдется таких, что захотят вас оттуда изгнать. Так что будьте осторожны!

***

Некий житель Вэйского царства, выдавая дочь замуж, наставлял ее:

— Постарайся побольше накопить. Ведь жен часто прогоняют — мало кому удается дожить вместе с мужем до старости.

И дочь принялась копить. Свекровь же ее, полагая, что невестка слишком уж о себе заботится, прогнала ее из дома. И дочь привезла домой вдвое больше, чем увезла когда-то приданого. Отец же ее и не думал себя упрекать за дурной совет — напротив, считал себя мудрецом, ибо удалось приумножить богатство семьи.

Ныне те, что занимают чиновничьи должности, поступают подобным же образом.

***

Лу Дань трижды подавал советы чжуншаньскому князю— но тот им не внимал. Тогда, потратив пятьдесят золотых, он подкупил его приближенных. И при первой же встрече государь, без лишних слов, усадил его за пиршественный стол.

Выйдя из дворца, Лу Дань не стал даже заезжать в гостиницу, а поспешил немедленно уехать.

— Сегодня вас впервые приняли с почетом,— сказал ему возница.— Зачем же вы покидаете княжество?

— Князь оказал мне почет с чужих слов,— ответил Лу Дань.— Так же, с чужих слов, обвинит и в преступлении.

И впрямь: не успели они достигнуть границ княжества, а уж кто-то из княжеских сыновей стал хулить Лу Даня:

— Он приехал сюда шпионить за нами по наущению чжаоского царя.

И чжуншаньский князь повелел начать розыски Лу Даня — дабы привлечь его к ответственности.

***

ИЗ ГЛАВЫ XXIII

Бо Лэ обучал двух конюхов, как распознать коня, который любит лягаться. Повел их на конюшню Чжао Цзянь-цзы— посмотреть лошадей. Один из учеников тут же отыскал лягающегося коня. Другой подошел к нему сзади, трижды огладил круп — но конь не взбрыкнул. Первый конюх решил, что ошибся. Но другой ему сказал:

— Ты не ошибся. Только у этого коня вывихнуто плечо, а колени на передних ногах — опухли. Лягаясь, конь взбрыкивает задними ногами, а на передние — опирается Но если колени его опухли, он не может уже опереться на передние ноги — а потому не может взбрыкнуть и задними. Ты уже способен распознать, какой конь лягается,— да только не научился еще замечать опухшие колени!

***

Некий Цзянь Чжи-цзы, богатый сунский купец, торгуясь с соперниками за неотделанную яшму, что стоила сто золотых, выронил ее — будто бы нечаянно — из рук и разбил. И дабы возместить убыток, тут же уплатил за нее сотню золотых. После же, поправив ее и отделав, выручил за нее вдесятеро больше!

***

Один человек, что жил по соседству с буйным нахалом, решил продать дом и уехать. Кто-то ему посоветовал:

— Погодите — дайте уж ему натешиться досыта.

— Боюсь, что тешиться он будет за мой счет,— ответил человек. И уехал.

Недаром говорят: «Когда грозит беда — не стоит мешкать!»

***

Цзиньский Чжунсин Вэнь-цзы, спасаясь от погибели, проезжал через уездный городок.

— Здешний начальник,— сказал ему кто-то из спутников,— старый ваш друг. Почему бы вам не отдохнуть в его доме? Заодно бы дождались, пока подъедут отставшие колесницы.

— Когда-то любил я музыку,— сказал Вэнь-цзы,— и этот человек подарил мне прекрасную цитру. Любил подвески из нефрита — и он же подарил мне нефритовые кольца. Ища моего расположения, он потворствовал моим слабостям. Боюсь, как бы теперь, домогаясь расположения других, он не пожертвовал мною.

И поспешил уехать. А начальник тот и впрямь задержал две отставшие колесницы Вэнь-цзы и передал их новому правителю.

***

Когда чуский царь напал на царство У, усцы заслали в чуское войско Цзюй Вэя и Цзюэ Жуна — чтоб те подпоили солдат.

— Свяжите их, убейте и кровью смажьте барабаны! — приказал чуский полководец.

И вот воины спросили пленников:

— Перед тем, как отправиться к нам, вы гадали?

— Гадали,— ответили пленники.

— Ну и как, удачным ли было гадание?

— Удачным,— ответили пленники.

— А мы вот сейчас смажем вашей кровью барабаны — что вы на это скажете? — спросили чусцы.

— Это лишь подтвердит, что гадание было удачным,— ответили пленники.— Нас ведь затем сюда и заслали, чтобы разведать — каков у чусцев полководец. Если свирепый — значит, рвы надо рыть поглубже, а валы насыпать — повыше. А если мягкий — мы бы только расслабились... Теперь же, когда ваш полководец нас казнит, жители У повысят бдительность и укрепят оборону. Ведь гадали-то мы не о себе — о царстве. Нас казнят, а царство спасется — разве это не удача?! К тому же, если мертвые ничего уже не сознают, мазать нашей кровью барабаны — бесполезно. А если сознают — то мы-то уж во время битвы заставим ваши барабаны замолчать!

И чусцы не стали их убивать.

***

ИЗ ГЛАВЫ XXX

Мицзы Ся, пребывая в милости у вэйского Лин-гуна, хозяйничал в царстве как хотел. И вот однажды некий карлик, явившись к государю, сказал ему:

— Сон мой сбылся!

— Что же тебе приснилось? — спросил государь.

— Приснился очаг,— ответил карлик,— и вот я увидел вас.

— Я слышал,— сказал государь в гневе,— что перед тем как лицезреть монарха, видят во сне солнце. Отчего же ты, перед тем как нас увидеть, видел во сне лишь какой-то очаг?!

— Солнце,— сказал карлик,— озаряет всю Поднебесную— и нет ничего, что могло бы надолго его заслонить. Государь озаряет все царство — и нет никого, кто мог бы надолго его заслонить. Потому-то перед тем, как его лицезреть, и видят во сне солнце. Если же кто-то один греется у очага — остальным огня уже не видно. Вот кто-то и вас заслонил от всех остальных — так что, может, не зря мне приснился именно очаг?

***

Шусунь, что был первым министром в Лу, был из знатного рода и обладал огромной властью. А некий Шу Ню был его любимцем и, прикрываясь именем Шусуня, своевольничал как хотел.

У Шусуня был сын, звали которого Жэнь. Шу Ню, ему завидуя, хотел его погубить и повез с этой целью в царский дворец. Государь пожаловал Жэню кольцо из нефрита— тот почтительно его принял, но на пояс надеть не решился и хотел через Шу Ню испросить на то разрешения отца. А Шу Ню, желая его обмануть, сказал:

— Я уже спрашивал. Отец разрешил тебе носить кольцо.

Лишь после этого Жэнь надел кольцо на пояс. Шу Ню же сказал Шусуню:

— Отчего бы вам не замолвить за Жэня словечко перед государем?

— Он совсем еще ребенок,— возразил Шусунь.— Как можно говорить о нем с государем?