Лисевич - Из книг мудрецов (проза древнего китая)

В царстве Юэ случился великий голод. Обеспокоенный, царь Юэ призвал к себе Фань Ли и обратился к нему за советом.

— Государю не о чем беспокоиться,— сказал тот.— То, что у нас сейчас голод,— удача для Юэ, хотя и несчастье для царства У. Известно, что царство У очень богато. Правитель там молодой. Знаний у него немного, способности не успели развиться. Он так стремится к славе, что неспособен задумываться о последствиях своих действий. Если вы, царь, пошлете ему богатые подарки и смиренно попросите помощи зерном, мы не останемся без пропитания. Если же у нас будет продовольствие, то когда-нибудь мы, конечно же, овладеем царством У. О чем же государю беспокоиться?

— Отлично! — сказал юэский царь и послал в У посольство с просьбой о продовольственной помощи. Уский правитель уже было хотел предоставить такую помощь, когда к нему явился У Цзысюй и стал всячески отговаривать:

— Нельзя им ничего давать. Известно, что земли У и Юэ соприкасаются, граница у них общая, сообщение удобное, люди то и дело переезжают из одного царства в другое. Вот почему эти царства всегда будут враждебны друг другу. Если У не покончит с Юэ, то Юэ покончит с У. Такие царства, как Янь, Цинь, Ци, Цзинь, не в счет,— все они в горной местности, на возвышенностях; чтобы напасть на У, им пришлось бы преодолеть пять озер, девять рек, семнадцать естественных преград. Поэтому я и говорю: если У не покончит с Юэ, то рано или поздно Юэ покончит с У. Если теперь обеспечить их продовольствием — это будет означать, что мы оказываем помощь сопернику и пособничаем врагу. Наши собственные запасы уменьшатся— а это вызовет недовольство среди народа. Раскаиваться же потом будет поздно. Нужно не помощь им оказывать, а немедленно напасть на них,— вот единственно правильное решение! Именно таким образом сумел добиться гегемонии ваш царственный предок! К тому же известно: голодные годы следуют за урожайными, подобно тому как горы сменяют равнины. В каком государстве их не случается!

— Нет и еще раз нет! — воскликнул уский царь.— Я слышал о другом: войско справедливого не нападает с целью покорять; тот, в ком есть человечность, не отказывает в еде голодающему! Ныне они сами покорны нам, и если я двину на них войска, это будет несправедливой войной; ныне они голодают, и если я откажусь их накормить, это будет крайней бесчеловечностью. Творить же несправедливые и бесчеловечные деяния я не стану и ради десяти таких царств, как Юэ!

И он оказал юэсцам помощь продовольствием.

Не прошло и трех лет, как случился голод в У. Отправили посольство с просьбой о продовольствии в Юэ, но юэский царь в просьбе отказал, а затем двинулся походом на У. Тогда-то и был пленен уский царь Фу-ча.

***

Чуский царь пожелал захватить царства Си и Цай. С этой целью он сначала сблизился с цайским правителем и стал как бы советоваться с ним:

— Хотелось бы мне овладеть Си. Как бы это сделать?

— Жена правителя Си — сестра моей жены,— сказал цайский правитель.— Я мог бы пригласить вас отправиться вместе со мною на праздник, который я уговорю правителя Си и его жену устроить для нас. Таким образом, вы сможете застать их врасплох.

— Договорились,— сказал чуский царь.

Он действительно отправился вместе с цайским правителем на праздник, устроенный для них в Си, и захватил это царство. На обратном пути он остановился в Цай и захватил его тоже.

***

Когда чжаоский Цзянь-цзы занемог, он послал за наследником — старшим сыном Сян-цзы.

— Когда я буду мертв,— сказал он,— ты совершишь обряд погребения, облачишься в траурные одежды, поднимешься на вершину горы Сяу и посмотришь окрест.

Сян-цзы почтительно согласился и, когда отец умер, совершил обряд погребения, облачился в траур и, призвав придворных, сообщил:

— Я собираюсь нынче подняться на гору Сяу и полюбоваться открывающимся оттуда видом.

— Если вы предпримете восхождение на гору Сяу,— заговорили придворные,— это будет похоже на развлекательную поездку, тем более что вы собираетесь любоваться видами. Такое путешествие в траурном облачении... Как можно!

— Такова воля покойного правителя,— сказал Сян- цзы,— и я не могу ею пренебречь.

Придворные почтительно согласились. Сян-цзы совершил восхождение на гору Сяу и, взглянув окрест, увидел земли Дай. Пораженный их необычайной красотой, он сказал:

— Безусловно, мой покойный отец желал, чтобы это послужило мне наставлением.

Вернувшись из путешествия, он только и думал о том, как бы заполучить земли Дай, и стал заигрывать с тамошним правителем. Дайский правитель любил женщин, и Сян-цзы предложил ему в жены свою младшую сестру. Стоило тому согласиться, как сестра Сян-цзы уже отправилась в путь; и это был лишь один из тысячи способов, которыми Сян-цзы стремился угодить ему.

В свою очередь, дайский правитель решил подарить Сян-цзы лучшего скакуна из славившегося прекрасными конями округа Мацзюнь. По этому случаю Сян-цзы нанес визит дайскому правителю и пригласил его отпраздновать это событие в округе Мацзюнь, дабы там и покончить дело, поскольку он уже заранее послал туда танцоров, числом сто человек, с оружием, спрятанным среди перьев их костюмов, а также приказал доставить туда огромный железный ковш.

Когда дайский правитель, приникнув к ковшу, пил из него вино, Сян-цзы вдруг резко вырвал его и расколол им дайскому правителю голову. В тот же миг танцоры выхватили спрятанное оружие и перебили всю свиту дайского правителя до последнего человека.

Затем Сян-цзы на колеснице дайского правителя отправился навстречу его жене, но та, поняв, какой оборот приняло дело, вытащила острую шпильку и закололась. По этой причине у чжаосцев до сих пор в ходу в качестве эмблемы острая шпилька, и каждому там понятно, что значит «вырвать ковш».

***

И великие дела, и громкая слава — все зависит, от Неба. Однако отрицать при этом заслуги людей тоже было бы неверно.

Когда не настало еще время Байли Си, ему пришлось бежать из Го и терпеть плен в Цзинь. В Цинь, куда он был продан, как говорят, за пять бараньих шкур, он кормил волов, пока его не нашел там Гунсунь Чжи, кото¬рый страшно обрадовался, что встретил такого человека. Он представил его Му-гуну, а еще через три дня уже просил позволения передать ему бразды правления. Му-гун тогда сказал:

— Этого человека купили за пять бараньих шкур, вы же предлагаете вручить ему бразды правления. Не станут ли в Поднебесной над нами смеяться?

Гунсунь Чжи ответил ему так:

— Если некто обладает истинной мудростью и правитель берет его на службу,— это свидетельствует о ясном уме правителя. Если подданный, видя, что некто обладает большими способностями, чем он сам, уступает ему первенство,— это свидетельствует о бескорыстии поданного. Если же правитель обладает ясным умом, подданный бескорыстен, а взятый на службу в самом деле мудр — то в пределах страны все будут изъявлять покорность, а враждебные государства пребывать в страхе. Кто же в таком случае осмелится смеяться?