Лисевич - Из книг мудрецов (проза древнего китая)

Сян-ван промолчал, но на следующий день призвал Ши Ци и спросил:

— А что— водами реки Чжан действительно можно оросить поля в местности Е?

Ши Ци ответил утвердительно, и Сян-ван спросил:

— Отчего бы вам тогда не сделать этого для меня?

— Боюсь, что вы, правитель, не сумеете удержаться в вашем намерении до конца,— ответил Ши Ци.

— Если вы и впрямь способны сделать это для меня,— сказал тогда Сян-ван,— обещаю во всем слушаться вас.

Ши Ци почтительно согласился и заговорил с царем о деле:

Как только я начну осуществлять мой план, народ непременно ополчится на меня. В худшем случае меня убьют, в лучшем — ввергнут в узы. Однако, буду ли я казнен или в узах, в любом случае прошу вас послать тогда вместо меня другого, чтобы он продолжил мое дело.

Царь обещал и отправил его управлять областью Е. Однако стоило Ши Ци прибыть туда и взяться за дело, как тамошний народ возмутился и решил предать его суду Дело дошло до того, что Ши Ци не смел появляться на людях, и ему пришлось скрыться. Тогда царь послал вместо него другого человека, дабы тот продолжил начатое дело.

И только когда вода пошла на поля, народ почувствовал, какая в этом заключается выгода, и даже сложил в честь Ши Ци песню.

Конечно, если бы сам народ мог знать, что выполнимо, а что нет,— ни к чему были бы и мудрецы. Мудрые властители и верные подданные, если они не в состоянии наставить глупых и обучить неразумных, не оставят потомству ни славы, ни великих свершений Ши Ци, конечно, понимал, что подобные замыслы легко не осуществляются, однако сознательно шел на все из верности правителю. В свою очередь, вэйский Сян-ван, можно сказать, проявил настоящую твердость в осуществлении доброго дела

Ибо тот, кто искренне стремится к свершению добрых дел, не должен отступать, невзирая на ропот толпы. Именно толпа стоит на пути великих дел. Из-за нее случается гибнуть целым государствам. Средний правитель, столкнувшись с непониманием толпы, способен отказаться от благого намерения; но мудрый и среди криков толпы продолжает делать свое дело.

***

В царстве Чу был приграничный город под названием Бэйлян. Некая девица из этого города собирала тутовые листья вместе с другой девицей из приграничного города, принадлежавшего царству У. Дело было на самой границе.

Забавляясь, девица из Бэйляна каким-то образом поранилась. Тогда люди из Бэйляна обвинили в этом девушку из У и ее родителей. Те извинились, но, видимо, недостаточно вежливо. И тогда разгневанные чусцы убили их.

Усцы отправились мстить в Чу и уничтожили там всю семью чуской девицы. Это привело в ярость бэйлянского правителя: «Да как смеют эти усцы нападать на мой город!» Он поднял войска, повел их в ответный поход на тот город в царстве У и истребил там всех от мала до велика.

Узнав про это, разгневался уский царь И Мо. Во главе своих войск он захватил пограничный город чусцев, сровнял его с землей, а затем отступил в свои пределы. С той поры царства У и Чу стали непримиримыми врагами.

В конце концов наследник Гуан из царства У вновь пошел войной на чусцев, что и привело к битве при Цзифу. Там он нанес царству Чу сокрушительное поражение, пле-нил трех полководцев, а затем привел войска под стены чуской столицы Ин, где захватил и увел с собой жену царя Пин-вана. Вот отчего произошло знаменитое сражение при Цзифу.

***

Инь Вэнь предстал пред циским царем.

— До чего же люблю государственных мужей! — сказал ему царь.

— Хотелось бы услышать — какого мужа вы называете государственным? — спросил Инь Вэнь.

Царь не знал, что ответить.

— Положим,— заговорил тогда Инь Вэнь,— некто почтителен с родственниками, верен в службе правителю, надежен в дружбе и уживчив с соседями. Можно ли назвать государственным мужем того, у кого в характере присутствуют эти четыре качества?

— Именно такого мужа я и называю государственным мужем! — воскликнул циский царь.

— А если бы вы сумели заполучить такого человека, сделали бы вы его своим приближенным? — спросил Инь Вэнь.

— Весьма охотно,— сказал царь,— только где найти такого?

— Теперь предположим,— продолжал Инь Вэнь,— что такой человек во время официальной встречи был бы кем-нибудь глубоко оскорблен, однако не вступил бы с обидчиком в поединок. Оставили бы вы его в числе приближенных?

— Конечно нет,— сказал царь.— Если дафу оскорбляют, а он не вступает в поединок — он опозорен. Того же, кто опозорен, я не потерплю в числе приближенных!

— Однако же,— возразил Инь Вэнь,— то, что этот человек подвергся оскорблению и не вступил в поединок с обидчиком, не означает, что он утратил качества характера, о которых вы говорили ранее. А коли он не утратил эти четыре качества — значит, не утратил ни одного из свойств, благодаря которым мог бы стать вашим приближенным. Невзирая на это, вы все же не считаете для себя возможным по-прежнему видеть его среди своих приближенных. Кого же тогда считать, по-вашему, государственным мужем?

Царь ничего не ответил.

— Предположим теперь,— продолжал Инь Вэнь,— что некто, управляя царством, станет наказывать и тех, кто поступает беззаконно, и тех, кто поступает по закону, и равно будет карать тех, на ком есть вина, и тех, на ком вины нет. Будет ли он при этом вправе жаловаться на то, что народом трудно управлять?

— Конечно нет,— сказал царь.

— Мне все же кажется,— сказал Инь Вэнь,— что некоторые мелкие чиновники в Ци управляют именно таким способом.

— Если мое правление и впрямь таково,— отвечал царь,— тогда мне, конечно, не приходится жаловаться на народ; однако, кажется, до этого еще не дошло.

— Раз уж я заговорил об этом,— продолжал Инь Вэнь,— не хочется оставлять что-то недосказанным; позвольте объяснить, что я имею в виду. Ваш царский указ гласит: «Тот, кто убил, должен быть предан смерти; кто нанес увечье, должен быть подвергнут пытке». Таким образом, те из ваших подданных, кто трепещет перед царским указом, даже если и подвергнутся оскорблению, ни за что не посмеет вступить в поединок, так как для них превыше всего исполнение царской воли. Между тем, вы говорили: «На того падет позор, кто, будучи оскорблен, не вступит в поединок». И получается, что вы караете того, на ком нет вины.

Циский царь не знал, что сказать.

***

Гуань Чжун обратился к Хуань-гуну с докладом:

— В том, что касается расширения городов, обработки земли и сева зерновых,— мне не сравниться с Нин

Су. Поэтому прошу вас назначить его министром земледелия. В том, что касается вежливых речей, входа в зал и выхода из него, знания, когда выступить вперед, когда отступить назад, когда оставаться в неподвижности, когда же, напротив, поспешить,— мне далеко до Си Пэна. Поэтому прошу вас назначить его главным церемониймейстером. В том, чтобы раньше всех являться на службу, а покидать присутствие последним, по выражению лица определять настроение властителя и всегда оставаться преданным и честным в докладах, пусть бы это грозило смертью, и равнодушным к чинам и богатству,— в этом мне не сравниться с Дунго Я; а потому прошу вас назначить его главным цензором. Рассчитать все так, чтобы на равнине и в поле боевые колесницы не сцеплялись осями, бойцы не наступали друг другу на пятки, а боевой дух был такой, чтобы каждый в армии был готов погибнуть без рассуждений,— в этом мне не сравниться с княжичем Чэн Фу; поэтому прошу вас назначить его главнокомандующим. Разбирать судебные дела, так соблюдая законность, чтобы не казнить ни одного невиновного и не опозорить ни одного честного,— в этом мне не сравниться с Сюань Чжаном, и потому прошу вас назначить его верховным судьей. Если вы, правитель, желаете привести страну к порядку, а войско сделать сильным — пяти этих мужей будет достаточно. Если же желаете стать гегемоном — присоедините к ним еще и меня.