Лисевич - Из книг мудрецов (проза древнего китая)

— Небо избрало меня — и я делаю все, что в моих силах, чтобы прокормить свой народ. Рождение человека— от природы, смерть его — от судьбы. Так стоит ли бояться драконов?

Покорно прижав уши и опустив хвост, дракон удалился.

***

Когда Ши Иньчи был посланником от царства Чу в царство Сун, он был принят тамошним начальником земельных работ Цзыханем. Во время приема Ши Иньчи обратил внимание, что у соседа начальника с южной стороны стена дома совсем покосилась, а от соседа с западной стороны вода стекает прямо во двор к начальнику. Он осведомился о причинах такого положения.

— Мой сосед с южной стороны — ремесленник, шьет сапоги,— сказал ему начальник.— Я хотел переселить его подальше, но его отец пришел ко мне и сказал: «Мы занимаемся сапожным ремеслом на протяжении жизни трех поколений. Если вы теперь переселите нас, сунцы не будут знать, куда им идти за сапогами, и нам нечего будет есть. Просим начальника не отнимать у нас заработок». Поэтому я не стал его наказывать. Что касается западного соседа, то его дом стоит выше моего, и после ливней вода стекает ко мне — с этим уж ничего не поделаешь!

Ши Иньчи вернулся в Чу как раз когда там поднимали войска, чтобы идти походом на Сун.

— На Сун нельзя нападать,— предостерег Ши Иньчи чуского вана.— Правитель там добродетелен, министр милостив. А народ любит добродетельных и послушен милостивым. Если мы на них нападем, выгоды не будет никакой, зато опозоримся перед целым светом.

Чусцы оставили Сун в покое и напали на царство Чжэн.

***

Сюань-ван из Ци задумал построить огромный дворец, площадью в сто му, чтобы зал мог вместить сразу триста семейств. Со всего царства были собраны лучшие мастера, строительство шло уже три года, но конца так и не было видно. Никто из подданных не решался выступить перед правителем с увещеваниями. Тогда перед Сюань-ваном предстал Чунь Цзюй.

— Чуский правитель решил отказаться от обрядов и музыки древних, находя, что музыка — нечто неважное. Осмелюсь спросить — можно ли после этого считать, что в Чу есть правитель? — спросил он.

— Нет у них правителя,— ответил Сюань-ван.

— Есть в Чу и несколько тысяч подданных, однако ни один не смеет выступить перед правителем с увещеванием,— можно ли считать, что в Чу есть преданные подданные? — продолжал Чунь Цзюй.

— И преданных подданных там нет,— сказал правитель.

— Ныне вы, государь, строите огромный дворец,— продолжал Чунь Цзюй,— на целых сто му, чтобы собирать там сразу по триста семейств во время приемов. Собрали лучших мастеров по всему Ци, прошло уже три года, а дворец все еще не готов. Из подданных же никто не решается выступить перед вами с увещеванием. Позвольте осведомиться — есть ли у вас, господин, верные поданные?

— Нет у меня верных подданных,— ответил Сюань- ван.

— Разрешите удалиться,— сказал Чунь и направился к выходу.

— Мастер Чунь, мастер Чунь, вернитесь! — закричал вслед ему Сюань-ван.— Что же вы так поздно обратились ко мне? Я, недостойный, тут же распоряжусь о прекращении строительства.

Затем, обращаясь к записывавшим, сказал:

— Я, недостойный, утратил добродетель, пристрастился было к гигантским сооружениям, но мастер Чунь поправил меня, недостойного.

***

Утопив своего подданного Луань Цзяо в Желтой реке, чжаоский Цзянь-цзы сказал:

— Я любил красивых женщин — и Луань Цзяо поставлял мне их. Мне нравились дворцы, залы и террасы — и Луань Цзяо заботился о том, чтобы все это у меня было. У меня был вкус к хорошим скакунам и красивым колесницам —и Луань Цзяо мне их охотно добывал. Но, помимо всего этого, мне нравились также и настоящие государственные мужи, а вот их-то мне за шесть лет Луань Цзяо не представил ни одного. От этого мои ошибки умножились, а сильные стороны ослабли.

***

Царство Чу воевало с царством У. Перед сражением оказалось, что чусцев меньше, чем усцев. Тогда чуский военачальник Цзынан сказал: «Если я вступлю сейчас в бой с усцами — мы непременно потерпим поражение. Но если я приведу войско своего государя к поражению, покрою имя правителя позором и утрачу наши земли — для меня, как верного подданного, это будет непереносимо».

И он покинул поле боя, даже не послав донесения правителю. Только достигнув столичного пригорода, отправил он гонца, чтобы тот известил властителя: «Ваш подданный просит разрешения умереть».

— То, что вы вернулись, заслуживает всяческого поощрения,— сказал при встрече ван.— Если же вы заслуживаете поощрения, то к чему вам подвергать себя смерти?

— Если того, кто отступает без приказа, не считать преступником,— сказал Цзынан,— то в будущие времена все ваши подданные, беря с меня же пример, станут отступать под любым предлогом и царство Цзинь в конце концов придет в полный упадок в Поднебесной

С этими словами он лег на свой меч и закололся

— Что ж, надо подумать о верности других военачальников,— сказал ван и велел похоронить Цзынана в простом гробу из тунга всего трех цуней толщиной, а внутрь в знак осуждения положил плаху

***

Глава школы моистов, по имени Мэн Шэн, водил дружбу с правителем города Янчэн в царстве Чу Тот поручил Мэн Шэну управление своей областью и, в подтверждение этого сломав яшмовое кольцо, отдал ему половину, оговорив при этом такое условие:

— Если тебе когда-нибудь предъявят вторую половину кольца и края его совпадут, ты должен будешь послушаться этого человека во всем.

Когда чуский ван умер, правители областей решили напасть на царство У. Войска собрали как раз в том месте, где происходили похороны. Янчэнский правитель также был среди них. Чусцы обвинили его в некоем преступлении, он бежал, чусцы захватили его область.

— Мне дали в управление область,— рассудил Мэн Шэн,— и передать ее я имею право лишь тому, кто предъявит полномочия. Полномочия мне не предъявлены, но и сил оказать сопротивление у меня нет Остается лишь принять смерть.

— Если бы от вашей смерти был хоть какой-нибудь прок для янчэнского правителя,— стал уговаривать его один из младших моистов, по имени Сюй Жо,— в ней был бы смысл. Однако пользы не будет никакой, зато школа моистов потерпит ущерб, потеряв вас, как можно помышлять о смерти!

— Нет! — ответил Мэн Шэн.— По отношению к янчэнскому правителю я или учитель, или друг, или, по крайней мере, подданный. Если я не умру—к моистам впредь перестанут обращаться в поисках суровых наставников, мудрых друзей или верных подданных. Если же я умру — все увидят, как монеты относятся к своему долгу, и дело наше от этого только выиграет. А дела школы я передам сунскому главе моистов Тянь Сян-цзы — он человек мудрый, и мне нечего будет опасаться, что наше дело потерпит ущерб.

— Если вы так решили,— сказал тогда Сюй Жо,— позвольте мне умереть первым, чтобы приготовить вам путь.