Лисевич - Из книг мудрецов (проза древнего китая)

10. Цзай Юй спал днем.

— Трухлявое дерево,— сказал Учитель,— не годится для поделок. Стена из навоза не годится для побелки. Так стоит ли упрекать Юя?

И добавил:

— Прежде я верил людям на слово: если сказали — значит, так и сделают. Теперь же я слушаю, что они скажут, и смотрю, что станут делать. Я переменился к ним из-за Юя.

12. Цзыгун сказал:

— Не хочу, чтоб меня обижали. И сам никого не хочу обижать.

— Этого, Сы, тебе не добиться,— сказал Учитель.

15. Цзыгун спросил:

— Отчего Кун Вэнь-цзы, «Просвещенный», получил такое прозвание?

— Он был умен и любознателен,— ответил Учитель,— и не стыдился спрашивать у низших. Оттого и назвали его «Просвещенным».

19. Цзычжан сказал:

— Чуский Цзывэнь трижды становился первым министром — и на лице его не было радости. Трижды получал отставку — и на лице не было досады. Оставляя свой пост, непременно знакомил преемника со всеми делами. Что можно сказать о таком человеке?

— Что он истинно предан,— ответил Учитель.

— А был ли он истинно человечным? — спросил Цзы-чжан.

— Не знаю,— сказал Учитель.— Да и можно ли это считать проявлением истинной человечности?

Цзычжан продолжал:

— Когда циский Цуй-цзы убил своего государя, у Чэнь Вэнь-цзы было десять конных упряжек,— он бросил их все и бежал. А прибыв в другую страну, заявил: «Здешний правитель — совсем как наш Цуй-цзы». И снова бежал. Прибыл еще в одну страну и опять заявил: «Здешний правитель — совсем как наш Цуй-цзы». И снова бежал. Что можно сказать о таком человеке?

— Что он истинно честен,— ответил Учитель.

— А был ли он истинно человечным? — спросил Цзы-чжан.

— Не знаю,— сказал Учитель.— Да и можно ли это считать проявлением истинной человечности?

20. Цзи Вэнь-цзы, прежде чем взяться за дело, обдумывал его трижды. Учитель, услышав об этом, сказал:

— Дважды обдумать — уже достаточно.

21. Учитель говорил:

— Пока в государстве была справедливость, Нин У-цзы был рассудителен. Когда справедливости не

стало — прикинулся дураком. Быть, как он, рассудительным — и другому под силу. А вот взять да, подобно ему, прикинуться дураком—другому уже не под силу

26. Янь Юань и Цзылу стояли подле Учителя.

— Расскажите-ка мне,— сказал Учитель,— чего бы вы оба хотели?

— Я бы хотел,— ответил Цзылу,— делить и повозку, и платье с друзьями. А если сломают, износят — не досадовать.

— А я бы хотел,— сказал Янь Юань, не кичиться достоинствами, не выставлять напоказ заслуги.

А Цзылу добавил:

— Хотелось бы услыхать и о желаниях Учителя.

И Учитель ответил им так:

— Чтобы старики жили в покое, чтобы друзья были верными, а молодые — заботливыми.

28. Учитель говорил:

— Даже в деревушке с десяток дворов непременно найдется человек столь же верный и преданный, как я. Но не найдется столь же ревностного в учении.

***

ИЗ ГЛАВЫ VI

3. Князь Ай-гун спросил:

— Кто из ваших учеников более прочих прилежен в учении?

Учитель Кун ему ответил:

— Был такой Янь Хуэй — вот он был прилежен. Гнев на других не срывал, ошибок не повторял. К несчастью, мало прожил и умер. А ныне таких уж и нет: я даже и не слыхал, чтобы кто-нибудь был так же прилежен

11. Учитель говорил:

— До чего же мудр Хуэй! Корзиночка риса, ковшик воды... Ютится в нищем закоулке... Другой бы не вынес такого. А Хуэй всегда весел. До чего же он мудр!

12. Жань Цю сказал:

— Не то чтоб я не оценил вашего учения — просто сил не хватает.

— Если б не хватало сил,— сказал Учитель, ты изнемог бы где-нибудь на полдороге. А ты и не начинал шагать.

18. Учитель говорил:

— Если естество в человеке одолеет культуру — получится дикарь. Если культура одолеет естество — получится книжник. Лишь тот, в ком естество и культура уравновешенны, может стать достойным мужем.

22. Фань Чи спросил, что следует считать разумным.

— Служить народу, как подобает,— ответил Учитель,— почитать духов и богов, но держаться от них подальше — вот что можно назвать разумным.

Фань Чи спросил, что следует считать истинной человечностью.

— Тот, кто истинно человечен,— сказал Учитель,— всего добивается собственными усилиями — вот что можно назвать истинной человечностью.

***

ИЗ ГЛАВЫ VII

8. Учитель говорил:

— Того, в ком нет стремления к знаниям, не стоит направлять. Тому, кто не затрудняется в выражении мыслей, не стоит помогать. Того, кто не способен по одному углу квадрата представить себе остальные три, не стоит обучать.

9. Если за трапезой рядом с Учителем был человек в трауре, Учитель никогда не ел досыта.

10. Если Учителю случалось заплакать, в тот день он уже не пел.

13. Учитель был особенно осмотрителен во всем, что касалось поста, войны и болезней.

14. Когда Учитель был в Ци, он услыхал там мелодию «Шао», после чего три месяца не знал, каков вкус мяса. И сказал так:

— Даже не думал, что из-за музыки дойду до этого!

16. Учитель говорил:

— Есть грубую пищу, запивая ее водой, спать, положив в изголовье собственный локоть,— во всем этом есть своя радость. А богатство и знатность, нажитые нечестно, для меня — что плывущие облака!

19. Правитель области Шэ спросил у Цзылу, каков Учитель Кун как человек. Тот не сумел ответить.

— Отчего же ты не ответил ему так,— сказал Учитель: — В трудах забывает о пище, в радости забывает о горе и совсем не думает о наступающей старости. Вот и все.

22. Учитель говорил:

— Даже если мне встретятся три человека — и у них непременно найдется чему поучиться. Возьму то, что есть и них хорошего, и буду этому следовать. А на том, что есть в них дурного, постараюсь себя исправить.

30. Учитель говорил:

— Разве истинная человечность где-то далеко? Мне стоит только захотеть стать человечным — и она уже здесь.

***

ИЗ ГЛАВЫ VIII

2. Учитель говорил:

— Почитание без знания приличий переходит в назойливость. Осторожность без знания приличий переходит в трусость. Смелость без знания приличий переходит в бунтарство. Прямота без знания приличий переходит в грубость. Если правитель чтит своих родных — и народ становится человечнее. Если он не забывает старых друзей — и народ не будет бездушным.

5. Цзэн-цзы говорил:

— Был способным, а спрашивал у неспособных. Много знал, а спрашивал у малознающих. Имел много достоинств, а казался неимущим. Был переполнен, а казался пустым. На обиды не обращал внимания. Был у меня когда-то друг, который только так и поступал.

7. Цзэн-цзы говорил:

— Ученый муж не может не быть тверд и решителен, ибо ноша его тяжела, а путь далек. Сделать своей ношей человечность — это ли не тяжко! Завершить свой труд лишь со смертью — это ли не дальний путь!

11. Учитель говорил:

— Да будь у человека способности хоть самого Чжоу- гуна,— если он чванлив и жаден, на прочее не стоит и смотреть.