Стелла Ванштейн - Украденная служанка

Мэй смутилась и отвернулась, чтобы не мешать разговору супругов. А мне хоть и было немного стыдно за то, что заставила мужа волноваться, но в то же время радостно видеть, что не безразлична ему.

- Я хочу показать Мэй портрет леди Инессы.

- Давай сделаем так, - серьезно выслушал муж мое предложение. – Выставим несколько работ Пруденс и спросим, какой портрет покажется Мэй знакомым.

В словах Уильяма был резон. Мы подождали, пока он на скорую руку приведет себя в презентабельный вид, спустились вместе в мастерскую. Лорд Бестерн вошел первым, а через несколько минут поманил Мэй и меня за собой.

На нас смотрела целая галерея женщин. Я с интересом рассматривала портреты, увлеченная судьбой, увиденной для них Пруденс. Тут были матери с младенцами на руках, строгие эмбии в закрытых платьях, стареющие матроны с излишними украшениями в волосах. Посмотреть было на что, а учитывая то, что лорд Бестерн, видимо, был знаком с героинями предсказаний в лицо, Пруденс предоставила брату неплохой материал для лавирования по дворцовой жизни.

Я настолько отвлеклась, что не сразу увидела, как Мэй замерла перед портретом леди Инессы с жутким выражением лица.

- Я все вспомнила, - сказала она тонким голоском. – Как я могла забыть? – Мэй повернулась ко мне и торопливо заговорила. - Я осталась в тот день в мастерской одна, работала над кружевом. Очень кропотливая работа, со множеством вставок, но срочная. Госпожа Веллсбери обещала дать выходной и надбавку, я надеялась навестить родителей… – Мэй накрыла руками заалевшие щеки. - Леди Лайвдейс неожиданно постучалась в дверь, требовала получить кружево прямо сейчас. Я пыталась объяснить, что не уполномочена рассчитываться, в отсутствие госпожи Веллсбери, но Леди Лайвдейс настаивала, говорила, что желает посмотреть на работу. Я не посмела отказать: очень важная клиентка, нельзя вызывать недовольство. Она осталась довольна работой, долго примеряла, кружилась по комнате. А потом… Я успела обернуться, увидела тяжелый канделябр. Мой глаз! Так больно, так страшно. Я кричала, но никто не пришел. Она оставила меня умирать. Не понимаю, за что? Не понимаю…

- Тише, тише, - я обняла подругу, муж хмуро наблюдал со стороны, я заметила, как его рука сжалась в кулак.

Тело Мэй в моих объятиях закаменело, затем она откинула голову и принялась биться в судорогах.

- Что за черт? – воскликнул муж.

Я скинула халат с плеч, свернула его в рулон и подложила под затылок Мэй, чтобы голова не ударялась о доски пола. Во рту подруги пузырилась слюна, глаз закатился, шрам побледнел, рыжие кудряшки разметались. Муж присел рядом, помог расчистить пол, чтобы Мэй не причинила себе вред. В мастерскую заглянула сиделка Пруденс, увидела припадок подруги и в испуге прижала ладонь ко рту. Бестерн услал ее за стаканом воды.

Мэй обмякла, словно ее тело покинула одержимость. Она осталась лежать с закрытыми глазами, раскинув худые руки. Муж поднял ее за плечи и под коленями, легко, как пушинку, понес вверх по лестнице обратно в комнату. Мой халат был испачкан, я скомкала его в руках и последовала за мужем.

По дороге я встретила заспанную Роуз. Она мигом умчалась за запасной одеждой – не дело хозяйке разгуливать по дому в одной ночной рубашке. Встретилась и свекровь, она неодобрительно поджала губы и обратилась к сыну:

- Уильям, почему твоя жена забывает о приличиях?

Хотелось ответить, что говорить о человеке в третьем лице, когда он находится на расстоянии вздоха тоже не очень-то красиво.

Лорд Бестерн глубоко вздохнул и тихо спросил, с почтением сына, у которого заканчивается терпение:

- Как спалось матушка? Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь? Видишь ли, моя возлюбленная жена с раннего утра помогает занемогшей подруге.

- Я наслышана о смехотворных попытках сделать вид, будто она разбирается в лекарстве. Благородной леди сперва стоит научиться не позорить мужа в обществе.

Я внутренне сжалась от неодобрения в голосе свекрови, напоминание о провале на балу все еще было слишком болезненным.

- Она всего лишь проявляет радушие к новообретенному роду. Думаю, нам следует поощрять похвальное устремление, свидетельствующее о чистом и благородном сердце.

Корделия с болью в глазах посмотрела на сына. Верно, она считает, будто я его околдовала и сделала слепым к вопиющим недостаткам характера и воспитания. Все матери считают невесток недостойными, это должно было меня утешить, но, почему-то, не утешало.

Я устало потащилась за мужем, который с невозмутимым выражением лица понес дальше Мэй как ни в чем не бывало.

Мысли возвратились в главному – к леди Инессе. Она не только паучиха, способная уколоть иголкой, обмазанной жгучей смесью, она еще и собственноручно изуродовала ни в чем не повинную белошвейку. Зачем леди Инесса это сделала?

В детстве я читала сказку, в которой падишах попросил талантливого архитектора построить великолепный дворец. Двадцать лет архитектор возводил прекрасные своды, невиданные доселе на земном шаре. Падишах был в восторге от проделанной работы, пообещал оплату, соответственную таланту. Архитектора обезглавили, дабы не вздумал построить подобным дворец для кого-нибудь другого.

Может, леди Инесса избавилась от Мэй за кружева, может, по другой причине, но я твердо знала одно – как бы ни было велико влияние лорда Лайвдейса, я заставлю ее ответить за содеянное.

После того, как Мэй устроили в кровати и послали за лекарем, я поспешила в свои покои, чтобы успеть переодеться для визита в деревню. Роуз за десять минут помогла приобрести достойный вид. Сегодня горничная особо старалась, я подозревала, что она ревнует к подруге и пытается показаться незаменимой.

Одевшись, я поспешила в лабораторию, прихватив с собой две бутылки вина покрепче. Нужно было успеть перед выездом захватить прокипяченные и высушенные повязки. Кроме этого, хотелось попробовать придумать что-нибудь для дезинфекции.

Мои способности к алхимии позволяли нагреть вино, одновременно охладить воду в поставленном сверху сосуде и… Вот чудо! В стеклянную пробирку потек чистый спирт. Я закрыла пробкой баночку, аккуратно сложила в корзину над завернутыми в вощенную бумагу повязками, и почувствовала себя подготовленной к новым свершениям.

В семь утра, я чинно и неспешно прошлась по главному холлу, как учила леди Уиндхем. Мой маленький отряд ждал во дворе. Я мысленно отметила, что ездить верхом все-таки необходимо освоить.

Визит в Брандвелл прошел еще лучше вчерашнего в Аркенс. Меня встретили радушно, плотно накормили, затем повели посмотреть больных. С ранами я неплохо справлялась, хотя меня мутило от вида и запаха.

Бинтовать я научилась, когда ухаживала за лежачей бабушкой. Бабушки давно нет на свете. То время, когда нужно было менять повязки на спине, помнилось мне беспросветным и мутным от тихого отчаяния. Больно видеть, как угасает родной человек. Никогда не знаешь, какой навык в жизни пригодится.