Лора Ли - В объятиях волка

Одно дело понимать окружающий мир и иногда мужчин. Но с Матиасом все, чему она научилась за эти годы, было просто неправильно. Матиас не действовал, как другие мужчины. Он не реагировал, как другие мужчины, и, безусловно, не делал то, что хотел, как делали все остальные. Если бы он начал спорить, показывая свою доминантную натуру, был высокомерным, упрямым, то она бы, возможно, ушла, уверяла себя Грейс.

Но он смотрел на нее с таким голодом. С голодом, который даже не пытался скрыть или убрать. Она не угрожала его независимости. То, как он смотрел на нее, было необходимостью для его выживания.

— Ты такая красивая, — прошептал он, когда остановился возле нее, заставляя гореть, она увидела удивление в его взгляде. — Я смотрю на тебя и иногда боюсь коснуться. Потому что ты можешь уничтожить меня. У большинства людей есть небольшой страх перед Породами, но ты стоишь передо мной, зная в своей душе, что я никогда не наврежу тебе. — Он провел рукой по ее щеке, заставляя ее кожу покалывать. — Я лучше умру, чем наврежу тебе или буду смотреть, как кто-то вредит тебе. Ты же знаешь это, Грейс?

Она чувствовала это, видела в его чертах и глазах. Это не казалось сталкерством и при этом это не было краем отчаяния. Это был мужчина, сильный, влиятельный мужчина, говорящий о своих намерениях, и ничто больше. В этом не было фанатизма или угроз. Это было четкое заявление.

— Матиас, тебе нужен кто-то…

— Нет, — его пальцы накрыли ее губы, останавливая ее речь. — Мне нужно то, что ты дашь мне прямо здесь и прямо сейчас. И ничто больше. Просто мои руки на тебе, Грейс. Позволь мне притронуться к тебе. Его большой палец гладил ее губы, когда она прислонила голову к холодильнику и посмотрела на него, растерянная и сомневающаяся. — Я трогал шелк спустя три месяца после нашего спасения из лаборатории, — прошептал он, пока кончики его пальцев касались ее подбородка. — Я поклялся, что во всем мире не было ничего более мягкого, пока не коснулся твоей руки. — Он погладил ее руку, поднял запястье и поднес ладонь ко своему рту. — Твои руки были такими теплыми и мягкими. Такие же мягкие, как сама невинность.

Его глаза закрылись, и он держал ее руку напротив себя, пока потирался об нее щекой. Она позволила пальцам коснуться его щек, прижаться к ним, и в его чертах лица появилось счастье.

— Я не невинна, — сказала она ему, хотя это было больше напоминанием себе. Потому что он заставлял ее чувствовать себя невинной. Он возбуждал ее, волновал, заставлял сомневаться, но без страха перед невинностью. Он заставлял ее чувствовать себя женщиной, и это пугало.

— Но ты невинна.

Он прислонил свою щеку к ее, а губы к уху, потом стянул с плеч халат.

— Невинна в обмане и в коррупции. Когда я чувствую твой аромат, я чувствую запах лета. Теплоту. Чувствую всё, о чем мечтал узнать.

Грейс дрожала от волнения его гортанного голоса, от скрытого рычания, которое пробивалось в нем. Он тяжело и глубоко дышал, его грудная клетка терлась о ее соски под халатом и заставляла их напрягаться от удовольствия.

— Матиас, что ты делаешь со мной? — она склонила голову на бок, когда его подбородок прошелся по ее шее.

— Просто прикасаюсь к солнцу, — сказал он мягко. — Теплая и волшебная. Согрей меня, Грейс. Всего лишь на минуту.

Прямо сейчас она была готова забыть всю соответствующую информацию, которую он дал ей только что, о том, каков будет секс с ним. Гормональное возбуждение, лихорадка и биологическая привязка, черт возьми. Ее клитор просил о прикосновении, и ее влагалище сжималось, умоляя. И он даже не целовал ее. Его грубая щека и рот лишь слегка притрагивались к шее, плечам, пока его руки медленно стягивали халат.

Ее халат.

Грейс ахнула, когда халат упал к ногам, обнажая, оставляя лишь в высоко посаженных хлопковых кружевных трусиках.

— Шшш. Спокойно, Грейс, — шептал он. — Я просто трогаю тебя. И всё. Никаких поцелуев. Никаких условий. О, Боже, просто легкие прикосновения.

Его руки обхватили ее груди.

— Матиас. Это больше… — Она тяжело задышала, когда его большие пальцы прошлись по соскам. — …Больше, чем легкие прикосновения.

— Это согревает меня, Грейс.

Он прижал лоб к ее плечу, темные волосы упали в сторону, накрыв ее налитые груди. Они были прохладными и тяжелыми, еще один чувственный удар по ее коже.

Внезапно все, кроме тепла Матиаса, перестало иметь значение. Она знала о том аде, который он пережил и который победил. Знала о боли и крови, которой была наполнена его жизнь. Поэтому он убил ублюдка, который был виновником всего этого, ее взбудораженный разум обдумывал всё это. Поступила бы она иначе? Ее жизнь была наполнена смехом и любовью. Всем тем, за что Матиас все еще боролся. Всем тем, что она мечтала подарить ему.

Матиас боролся с дрожью в теле, с потребностью облизать и попробовать ее кожу, пока гладил ее. Он чувствовал сладкий запах тепла ее киски, зовущий его, заставляющий его облизываться и мечтать об этом богатом сиропе, который, как он знал, вытекал из нее.

Его руки заполнены ее отяжелевшими грудями, твердые соски потирались об его большие пальцы. Но он обещал. Обещал не позволить афродизиаку, заполняющему его рот, добраться до нее. Это убивало его. Железы выплескивали в его рот гормон, заполняя изнутри, зажигая в нем потребность трахнуть ее. Член был настолько тверд, пульсируя так сильно, что он едва сдерживал рвущееся рычание.

Он позволил себе дотронуться до нее щекой, лбом, молясь, чтобы пот, собирающийся у него на коже, не имел чувственного эффекта. Обвел ее шею, плечи и согнулся, лаская щекой верхнюю часть ее груди, затем твердые холмики.

Его рука скользнула к ее талии, когда глубоко задышал, его дыхание заставило ее сосок затвердеть, и ее тихий стон удовольствия принудил его стиснуть зубы, чтобы сдержаться.

— Матиас, ты убиваешь нас обоих, — она дрожала в его руках. — Не делай этого.

— Ты просишь меня остановиться, Грейс?

Боже, пожалуйста, только не это! Он не сможет перенести этого. Ему необходимо прикасаться к ней, иначе он умрет.

— Матиас, — мягкий протест сорвал небольшое рычание с его губ.

— Я мечтаю обнимать тебя.

Он быстро провел щекой по ее соску и двинулся ниже. Он медленно опустился на колени, только его руки и лицо касались ее, поглаживая кожу, такую мягкую, что ему казалось, будто это не реально. Наверное, это сон. Бог милосерден. Каким-то образом он умер, и Бог дал ему ангела, чтобы любить его. Должно быть так. Потому что она была такой теплой и мягкой и всё то, о чем он мечтал, и никакого аромата смерти вокруг нее.

Когда он достиг эластичной и кружевной полоски ее трусиков, он почувствовал, что на его члене появился зубец. Он дернулся от удовольствия из-за маленькой эякуляции, его пальцы напряглись на полоске, и он заставил себя замедлиться.