Марьяна Сурикова - Мотылек

— Занятно. А я все ждал, чтобы дражайшая супруга выдала себя. Этот непроизвольный жест, когда ты испугалась за самое дорогое, подсказал, где искать. Ну расскажи теперь, как действует эта дрянь?

— О чём ты? Это моя коробочка для лекарств.

— Хм, — Джаральд перевернул шкатулку, постучал по дну, а потом взял кочергу и одним ударом разрубил деревянную коробочку.

По полу рассыпался коричневый порошок. Катрин вскрикнула, попыталась подползти ближе, чтобы собрать свой драгоценный яд, а Джаральд взял щепотку порошка и, резко ухватив мачеху за волосы, запрокинул ей голову:

— Я восхищен, дорогая! Как оригинально придумано — двойное дно у такой маленькой шкатулочки. Удачно ты его спрятала, все время носила буквально на виду. Вот почему я никак не мог отыскать. Давай, ты сперва попробуешь своё зелье сама, а потом расскажешь, как оно действует.

— Нет, нет, — мачеха пыталась вырваться, но граф не отпускал, — это убьёт меня, убьёт! Я все расскажу!

Джаральд выпустил её волосы, согнул ногу в колене и, устроив на ней руку с зажатым в ладони порошком, внимательно посмотрел на жену.

— Это яд, не рассчитаешь дозу и отравишь меня, а потом тебя казнят за убийство. Проведут следствие и выяснят, что ты украл из монастыря свою любовницу, а после избавился от законной супруги.

— Как интересно ты говоришь, дорогая. Только яд ли это?

— Он безопасен в определённых количествах, но дозу приходится рассчитывать очень тщательно.

— Как он действует, помимо того, что снимает чувствительность к боли?

— Ты знаешь?

— Я уверен, именно этим ты меня и опоила, дражайшая супруга. В церкви после церемонии произошёл досадный инцидент, когда я ненароком напоролся бедром на торчащий из скамьи гвоздь. Боль от раны я почувствовал намного позже, уже когда она воспалилась. Вот и возник небольшой вопрос, на который ты мне сейчас ответишь.

— Порошок убирает боль, это правда.

— Что ещё?

— С его помощью можно убедить человека сделать то, что нужно тебе.

Джаральд склонил голову, а Катрин снова потянулась к порошку. Отчим перехватил её ладонь, оттолкнул, а потом собрал остатки рассыпавшегося средства в половину шкатулки и швырнул в огонь.

— Нет! — мачеха со слезами на глазах смотрела, как огонь пожирает её драгоценный яд. — Зачем?

— Катрин, ты ведь умница, нашла бы способ снова добраться до него. Пользоваться им я не собираюсь. К чему убивать тебя, если можно тихо и мирно уладить этот вопрос.

— Ты не разведёшься со мной! Весь свет будет смеяться над тем, что умного и изворотливого графа кто-то перехитрил.

— Дорогая, ну к чему нам скандалы?

— Что ты задумал?

Мачеха напряжённо глядела на расслабленного и довольного отчима.

— Я заметил, что английский климат плохо сказывается на твоём здоровье. В Шотландии тебе будет гораздо лучше. Там у меня небольшое поместье. Поедешь, поживёшь годика два или дольше. Ты непременно полюбишь эти дикие места. Только будь осторожна, Катрин, как бы один из смелых горцев, пленённый чудесной красотой, не похитил мою драгоценную жену и не дал мне этим повод для развода.

— С тебя станется заплатить за моё похищение, Джаральд! Но ты не отошлёшь меня!

— Почему нет?

— Я не позволю! Думаешь, уеду и оставлю тебе развлекаться здесь со своей шлюхой?

— Всё будет очень прилично, я найду Розалинде компаньонку.

— Как же ты уверен в себе! А знаешь, что Розалинда умоляла меня избавить её от тебя? Знаешь, что она рассказала мне, Джаральд?

Отчим поднялся, сложил руки на груди, глядя на сидящую у его ног Катрин спокойно, холодно, с притаившейся в уголках губ издёвкой. Он не ждал удара от меня, он мне верил, готов был посмеяться над любыми словами мачехи, кроме тех, что она произнесла:

— Она просила отправить её в монастырь, а взамен рассказала твою маленькую тайну, Джаральд. Ты не избавишься от меня и никуда не отошлёшь, иначе я все расскажу о подземных ходах, контрабандистах и о том, как ты застрелил одного из них.

Его лицо... оно словно окаменело, а я прижала руки ко рту, заглушая крик. Как? Откуда? Я исповедовалась только священнику. Он не мог нарушить тайну исповеди, не мог!

— Сколько бы ты ни дрался за неё, она всегда будет считать тебя убийцей, чьи руки обагрены кровью. Она умоляла спрятать её, отослать подальше туда, где ты не сможешь её достать, ну а я выбрала этот монастырь.

— И накормила её порошком, чтобы не передумала? — негромкий голос звучал так невозмутимо, как если бы граф принимал участие в светской беседе, и только мне казалось, что тон его стал совершенно иным.

— Я не могла допустить возвращения Розалинды. А теперь ты снова отошлёшь её Джаральд. Её, а не меня, и уже навсегда. Ты в моей власти!

— Дорогая, ты просчиталась с контрабандистом. Я его не убивал.

— Довольно и того, что ты используешь подвалы замка для хранения незаконного товара, мой любимый. Этого хватит, чтобы слуги закона все конфисковали, включая чудесный замок, о котором ты так печёшься. А потом гордого графа Рокона бросят в темницу, где ты будешь гнить, пока не испустишь последний вздох.

— Не боишься шантажировать меня, Катрин? Скажи, с чем останешься ты, когда меня бросят в темницу?

— Пусть лучше так, чем знать, что ты променял меня на неё. И, поверь, тебе не вывернуться в этот раз. Я оставила письмо с признанием у надёжного человека, если попытаешься избавиться от меня, вся правда выплывет наружу.

Граф промолчал. Он отвернулся от Катрин, широким шагом дошёл до комода, достал чистую рубашку и неспешно оделся. Потом так же неторопливо отворил низкую дверцу, запуская в спальню довольного Рика. Пёс тут же запрыгал вокруг отчима.

— Охраняй, — Джаральд кивнул на замершую на полу Катрин, а когда проходил мимо стола, прихватил с него хлыст.

— Стой! Немедленно остановись, Джаральд. Я приказываю тебе!

Он резко обернулся. Хлыст изогнулся, мелькнул в воздухе скользким змеиным телом, распрямился, чтобы просвистеть в нескольких сантиметрах от испуганно отпрянувшей мачехи, и туго обмотался вокруг мужского запястья.

— Будешь ждать меня здесь. Продолжим нашу беседу немного позже.

Хлопнула дверь, а я очнулась, подскочила на ноги, пошатнулась, пытаясь устоять. Опираясь рукой о стены, заторопилась обратно в комнату, не обращая внимания на боль в затёкших конечностях.

Я ворвалась в спальню, помчалась к двери и заперла ее на ключ. Потом рванулась к столу, достала лист бумаги, перо и чернильницу. Ещё сколько-то минут ушло на то, чтобы заточить перо. Руки тряслись, меня просто колотило от страха. Обмакнув кисть в чернила, вывела: «Я рассказала только священ…» .

Вздрогнула от резкого стука, выронила перо. Как он дошёл так быстро? Схватила лист бумаги, сжала его в ладони, а дверь уже сотрясалась от ударов.