Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

Император не отвечал на неоднократные просьбы Батюшкова отправить его в отставку, но в конце концов дал ему бессрочный отпуск.

В начале 1820-х годов Батюшкова обуревают мысли о скорой смерти. Рассудок возвращается к нему лишь весной, остальное время он преимущественно пребывает в состоянии астении и беспамятства. Весной 1823 года на курорте в Симферополе он пишет завещание, сжигает свою библиотеку, дневники, рукописи, выбирает место для своей могилы, отдает последние распоряжения, готовый переместиться в мир иной. Трижды пытается покончить жизнь самоубийством, наконец, придумывает вызвать на дуэль некоего А. Потапова, оскорбившего его «за женщину». Этот жест врачи сочли очередным проявлением болезни мозга и насильно перевезли Батюшкова в столицу.

Весной 1824 года он обращается к Императору с повторной просьбой разрешить немедленно удалиться в монастырь. Государь не отвечает. Вскоре от его имени Батюшкову предлагается полечиться на немецких курортах. Его привозят в Зонненштейн, где он оказывается в фактическом заточении вместе со своей сестрой. Впрочем, как это ни удивительно, в это же время предпринимается еще одна попытка женить Батюшкова и тем вернуть его к жизни. Пару ему нашли в семье близкого Батюшкову поэта-острослова и актера Алексея Михайловича Пушкина (1769-1825). Но если в марте сам Батюшков твердо уверен, что дочь Пушкиных будет его женой, то в мае императорскому послу в Германии он гневно пишет: «Устав от преследований Его Величества, Императора Александра, я даю подписку, я связываю себя клятвой в том, что никогда не уйду в монастырь. В том, что отказываюсь от брака с подданной Его Величества и что никогда не вернусь в Россию».

В августе 1828 года Батюшкова под присмотром перевозят в Москву, через год, не выдерживая душевного напряжения от долгого пребывания с братом, лишается рассудка и попадает в психиатрическую лечебницу сестра Батюшкова, Александра Николаевна. В марте 1830-го к Батюшкову приезжает А. С. Пушкин, разговаривает с ним, но тот не признает его.

С 1833 года Батюшков жил в заточении у родственников в Вологде, несколько раз его отправляли в деревню Авдотьино, откуда он неоднократно пытался бежать. Сознание поэта тревожили картины далекого прошлого, его отношения с Петиным. Он пытался выехать за границу, к могиле близкого друга, чтобы выполнить свое обещание и перезахоронить его на родине.

Умер Батюшков 19 июля 1855 года в пять часов после обеда от тифозной горячки, пережив многих своих друзей, современников и любовников, давно уже лежавших в могилах.

Когда-то майским днем 1811 года двадцатичетырехлетний невысокий с маловыразительной серой внешностью юноша бродил между построек Донского монастыря и на монастырской стене наткнулся на одну надпись, особенно тронувшую его: «Не умре, спит девица».

Он остановился и неожиданно заплакал...

«Эти слова взяты, конечно, из Евангелия и весьма кстати приложены к девице, которая завяла на утре жизни своей, et rose elle a vecu ce que vivent ies roses l'espace d'un matin...», – записал он чуть позже в своем дневнике. Записал как будто и о себе, о всей своей еще только начинавшейся и уже закончившейся жизни, вспомнив печальную цитату из грустных «Стансов...» Франсуа Малерба: «...роза, она прожила столько, сколько предназначено утренним розам...»

«…Всегда мудрец, а иногда мечтатель». Петр Чаадаев (27 мая 1794 – 14 апреля 1856)

…Он три часа по крайней мере

Пред зеркалами проводил

И из уборной выходил

Подобный ветреной Венере,

Когда, надев мужской наряд,

Богиня едет в маскарад.

Такой портрет своего приятеля Петра Яковлевича Чаадаева дает в первой главе «Евгения Онегина» Александр Сергеевич Пушкин. Не приходится удивляться, что прозвище Богиня тут же привязалось к Чаадаеву и не оставляло его до конца жизни. Когда из покосившегося обветшалого флигеля дома на Новой Басманной в Москве он по-прежнему выезжал настоящим франтом, чтобы блистать в свете…

И этот человек, «имевший огромные связи и бесчисленные дружеские знакомства с женщинами», так и остался холостяком, и никто никогда не слышал, вспоминал приятель и биограф Чаадаева Михаил Жихарев (1820-1883), чтобы он стал любовником хотя одной из своих поклонниц.

Зато Чаадаев «был первый из юношей, которые (по словам язвительного Филиппа Вигеля) полезли в гении». Известна неприязнь Филиппа Филипповича, поспешившего донести митрополиту Серафиму на первое «Философическое письмо», – к Петру Яковлевичу. Всю жизнь они, почти не встречавшись (так, обменялись парой злоречивых писем), были врагами друг другу. Точнее, Вигель был врагом. Голубые, как сейчас, так и в стародавние времена, редко поддерживают друг друга. Напротив, главный неприятель гея – другой гей. Здесь замешана и какая-то «бабья ревность», и попытка отмежеваться: попробуй-ка, назови меня педерастом, ежели я уже сказал, что ты сам – таковой.

Не иначе как «Нарциссом, смертельно влюбленным в самого себя», называл Вигель Петра Яковлевича…

Отец Чаадаева, Яков Петрович, умер том же, году, когда родился его сын, а матушка Петра, Наталья Михайловна, дочь историка князя Щербатова, скончалась, когда Петеньке исполнилось всего три годика. Двух малышей, у Чаадаева был братик, старше его года на полтора, взяла на воспитание тетка, сестра матери, Анна Михайловна Щербатова. Была она «старой девой». Замуж так и не вышла, а потому все силы свои отдала воспитанию племянников. Женщине в те времена было трудно дать детям основательные познания, поэтому в вопросах образования мальчиков Анна Михайловна опиралась на назначенного опекуном Чаадаевых брата своего Дмитрия Михайловича Щербатова, вельможу екатерининской поры. Щербатов очень беспокоился о «повреждении нравов в России» и души не чаял в меньшом из Чаадаевых.

Так, уже в шестнадцать лет, по словам современников, Петр Чаадаев стал «одним из самых блестящих молодых людей московского большого света и одним из лучших танцоров». По окончании университетского курса молодые Чаадаевы по обычаю того времени оказались на воинской службе – в мае 1812 года были зачислены прапорщиками лейб-гвардии в Семеновский полк.

Весной 1816-го, когда Ахтырский гусарский полк, в который Чаадаев перешел в 1813 году, стоял в Царском Селе, Петр Яковлевич познакомился с Александром Пушкиным. Очень красив – вот первое впечатление современников при встрече с Чаадаевым: «белый, с нежными румянцем, стройный, тонкий, изящный». Он, словно какая-то светская девица, даже заслужил среди товарищей прозвание «le beau Tchadaеf». Таким он запомнился и Александру Сергеевичу. В кабинет к Чаадаеву, «всегда мудрецу, а иногда мечтателю», частенько заглядывал будущий поэт.

В 1817 году Петр Чаадаев был назначен адъютантом к командиру гвардейского корпуса генерал-адьютанту Васильчикову и четыре года до выхода в отставку провел в Петербурге.