Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

Все эти нежности сыплются из уст человека «громадного роста, с кучерявыми, прекрасно сохранившимися густыми волосами, с чисто выбритым лицом, напоминавшего тип шотландского лорда», приводившего в трепет все русское поповство… Одно появление его в храме любой части великой империи заставляло священников вести «службу куда строже, чем без него». Таким запомнил Муравьева его ученик и соучастник его сексуальных приключений «гражданин Гоморры» Владимир Петрович Мещерский. Он, кстати, и посоветовал заехать в Киеве к старику тридцатилетнему поэту Алексею Апухтину, который оставил в альбоме короткое стихотворение.

Пусть там внизу, кругом клокочет жизнь иная

В тупой вражде томящихся людей, –

Сюда лишь изредка доходит, замирая,

Невнятный гул рыданий и страстей,

Здесь сладко отдохнуть…

Последние девять лет, действительно, были временем сладкого отдыха для Андрея Николаевича Муравьева. Он сравнивал своего Семенова с солнцем, называл его своей Великой Екатериной. Но в конце осени 1873 года его Мишель задумал жениться на «женщине, любившей меня восемь лет». Муравьев, все это время протестовавший против брака, наконец «промолчал». Венчание состоялось в Андреевской церкви, восстановленной в Киеве усилиями Муравьева и Семенова. Оставив молодых в своем, то есть уже в общем с Семеновым доме, Муравьев отправился в недолгое путешествие на Святой Афон.

Умер он в августе 1874 года на руках «милого саперика». Шпорик-саперик омыл тело своего друга и подготовил его к погребению.

Гомосексуальность Андрея Николаевича Муравьева не была секретом для его современников. Испытав глубокое душевное потрясение после смерти своего военного друга и любовника, Муравьев однажды решил посвятить себя духовному служению. Оставаясь человеком глубоко верующим, досконально изучив духовные основы православия, он, тем не менее, никогда не сопротивлялся своей гомосексуальности. Скрывая ее в годы служения государству за шторами профессиональных отношений с воспитанниками, среди которых были Владимир Мещерский и Александр Мосолов, развратившие, по словам современников, половину Петербурга, в конце жизни Муравьев, основатель русской религиозной литературы, открыто сожительствовал с мужчинами.

«Светильник человечества…». Александр Иванов (16 июля 1806 – 3 июля 1858)

О гомосексуальности Александра Андреевича Иванова до сих пор можно делать лишь «смелые предположения». Отрешенность Иванова от мира удовольствий, которым, не задумываясь, предавались в Италии его друзья из русских художников-пенсионеров Академии художеств… Замкнутый образ жизни… Неожиданное превращение из религиозного фанатика в атеиста…

Жизнь Иванова на поверхности представляет собой путь религиозного художника, более двадцати лет отдавшего «Явлению Христа…» и на исходе работы отказавшегося от своей религии и потерявшего веру. Не стал ли религиозный скептицизм результатом неожиданного обращения к плоти? На огромном полотне (40,5 квадратных метра), изображено сошествии Мессии, и ни одного женского образа. За двадцать лет работы над картиной Иванов создал для своего детища десятки этюдов обнаженных мальчиков. Он ездил по Италии, перерисовывая образцы лучшей итальянской живописи эпохи Возрождения. И одновременно писал юношей, подглядывая за мальчиками в мужских открытых купальнях. Биографы объясняли противоестественное увлечение Иванова отсутствием у того денег на продолжение работы над «Явлением…». Но это не совсем так, потому что, во-первых, мальчики-натурщики были в Италии неприлично дешевы, а, во-вторых, денег на оплату натурщиц-женщин, например, вполне хватало. Правда, те перед Ивановым не обнажались, художник рисовал только головы. Он хотел списать лица, встречающих Христа с женщин, потому что их выражение более всего, по замыслу живописца, соответствовало той степени восторга, который люди должны испытывать при виде Спасителя.

Картина, а в ней сквозь религиозный сюжет проклевывается протест если не атеиста, то агностика, созревший в душе художника за много лет отшельнической работы над полотном, выдает отчетливое внимание Иванова к плоти – не только как дань традиции Ренессанса… Не только как элемент концепции полотна – во всех встречающих Христа отражено главное человеческое противоречие – духа и плоти…

Когда в возрасте одиннадцати лет профессор Андрей Иванович Иванов привел сына Александра в Академию художеств, он уже был довольно хорошо подготовлен – в его домашних работах наставники и воспитанники долгое время даже подозревали отца. Это, а также возраст мальчика (большинство воспитанников были старше на несколько лет) сделали невозможной обстановку вокруг, впрочем, в «нравственном смысле» она всегда была не очень здоровой. «Порядочные люди страшились поступать в Академию. Драки и пьянства были в ней деяниями обыкновенными», – воспоминает художник и гравер Федор Иванович Иордан (1800-1883). Отношения среди мальчиков складывались довольно напряженные. Старшеклассники объявили непрерывную войну младшим, ловили малолеток в коридорах, били и издевались без причины. Разумеется, не обходилось без детского сексуального насилия. Но юный Иванов избежал неприятностей подобного рода, которые могли бы подтолкнуть его к гомосексуальности. Отцу нравы пансиона при Академии были хорошо известны. Он не стал селить там сына, а решил дать ему домашнее образование: пригласил гувернера и учителя французского языка.

В Академии Александра запомнили мальчиком, присутствующим в ней на особых правах. Среди других воспитанников, Иванов отличался молчаливостью, был «неповоротлив, так что прозвища, характеризующие подобные натуры, всегда были ему напутствием от товарищей».

Отец сопротивлялся появлению у сына друзей из числа воспитанников Академии, поэтому у Александра сформировалось совершенно романтическое представление о дружбе. Он хотел бы изливать приятелям душу, быть откровенным во всем. Бесконечная чистосердечность и верность казались ему необходимой основой дружбы, которая помогла бы избавиться от любых недостатков.

У Александра Иванова были два младших брата, один из которых умер в детстве, а также три сестры… Детство будущего художника прошло исключительно в женском кругу и «под влиянием нежного религиозного и любящего отца». «Мы можем назвать влияние всей этой среды чисто женским, потому что, по складу своего характера, отец Иванова никак не мог внести в воспитание сына иного элемента. Результатом такого воспитания должна была получиться натура нежная, впечатлительная, склонная к дружбе и другим сердечным проявлениям, что и было в действительности», – так резюмировал итоги семейного воспитания Александра Иванова его первый и последний обстоятельный биограф А. Новицкий в книге «Опыт полной биографии А. А. Иванова» (1895).