Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

«Нет» – званию почетного гражданина.

«Нет» – государственному музею.

«Нет» – жизни человека, который много ошибался, но был искренен в полете своей творческой фантазии: в музыке, поэзии и – в любви.

Ему некуда было торопиться, он давно не рвался петь… «…Я вовсе не рвусь петь, пусть лижут зады все те, кто таким способом добивается прощения. Я больше ни в чем не виноват. Прежде всего, я чист перед самим собой, перед Богом и перед великим русским народом, он не считает меня виновным – я это понял, а правители приходят и уходят. Вот перед ними я не хочу распинаться, о чем-то просить и унижаться…»

Так, оскорбленным, с растерзанной судьбой, но не позволившим унизить себя последним выступлением перед теми, кто получал удовольствие от одного предвкушения зависимости от них, ушел Козин.

Вадим Козин прожил долгую жизнь и навсегда вошел в историю мировой музыки как один из лучших исполнителей романса, из которого вышел шансон. Мелодику козинских песен и стилистику его романсов восприняла и советская лирическая песня, которой без Козина просто бы не было.

С середины 1950-х Козина преследовал один и тот же сон – он безуспешно взмахивал руками, как крыльями, в попытке взлететь, освободиться от физических оков, морального осуждения, которым окружила его власть. Внутренне он давно считал себя свободным и «невинным, как двухлетний младенец».

В российской гей-культуре Вадим Козин останется и исполнителем своеобразной песни гей-гордости – романса «Дружба», в которой есть такие строки: «…Давай пожмем друг другу руки // И в дальний путь на долгие когда…» Своему биографу Борису Савченко Кузьмин сознался, что романс о «нашей нежности и нашей дружбе», которые «сильнее страсти и больше, чем любовь», был посвящен любимому мужчине…

«…Сложенный, как греческий сатир». Сергей Лифарь (2 апреля 1905 – 15 декабря 1986)

«Сергей Лифарь – очень юный, маленький, сложенный, как греческий сатир, с симпатичной обезьяньей мордочкой», – таким художник Константин Сомов увидел юного Лифаря рядом с Сергеем Дягилевым в середине 1920-х годов. Лифарю едва исполнилось 20 лет, но, как многие представители поколения, на отрочество которых пришелся октябрьский переворот, он испытал уже многое – ужасы революции, гибель родных, нищету и голод. То, что он очутился в сытом и блистательном Париже, самому Лифарю казалось невероятным. Путь из красного Киева в Европу занял несколько месяцев и едва не стоил Сергею жизни. Но теперь все было позади, и он нежился под солнцем Италии, окруженный любовью и вниманием самого Дягилева…

Безмятежное детство закончилось для Сережи в 1911 году, когда семья, одна из самых состоятельных в Малороссии, переехала жить в Киев. Шести лет он был отдан в школу вместе со старшим братом и через два года надел гимназический мундир и синюю фуражку Императорской Александровской Киевской гимназии, обитателям которой Сергей запомнился тихим мальчиком с книжкой в руках…

В гимназии он начал петь в хоре и так выделялся своими способностями, что получил казенную стипендию, но родители, одобряя его музыкальные успехи, всячески противились интересу сына к театру. Только в 1916 году, когда Сереже исполнилось двенадцать лет, родители отменили запрет и разрешили посещать киевский драматический театр и оперу.

Очень рано, еще в шестилетнем, возрасте мальчик пережил первые эротические впечатления, оказавшиеся настолько сильными, что запечатлелись в сознании. Он простудился и был обязан выздоровлением, по его собственным словам, какому-то «детскому эросу плоти». Тогда Сережа впервые ощутил невероятную ласку женщины, возможно, нянюшки, которая склонилась над ним своим телом. Это первое эротическое переживание еще долго затмевало в сознании подростка все другие чувства к женщинам, пока не было развеяно невероятной привязанностью к Сергею Дягилеву. В жизни Лифаря не было ни одной женщины, с которой бы его связывала плотская любовь. В книге «Страдные годы с Сергеем Дягилевым» Лифарь расскажет о своих детских и юношеских – до 18 лет – эротических впечатлениях. Это невероятные истории несостоявшейся инициации. Они связаны с женщинами, которые были всегда старше юного Сергея – вдвое, втрое. Под дулом револьвера зажимающая подростка по темным углам чекистка Ася, жена большевистского чиновника, поселившегося на лучшей половине реквизированной квартиры. Некая страдающая по Лифарю при живом муже графиня П. Ни одной влюбленности в сверстницу, никаких проявлений сексуальных желаний, направленных в противоположенную сторону…

«Революция захватила меня, двенадцатилетнего мальчика, да и не могла не захватить: это был какой-то сплошной массовый психоз», – вспоминал Лифарь междоусобицу 1917-1918 годов. Киев занимали немцы, был период «гетманщины», потом пришли поляки, и на какое-то время город стал центром освободительного белого движения. Наконец Киев оккупировали красные. Квартиру Лифарей на Софийской площади, куда в целях безопасности перебралась семья, реквизировали.

Бывших гимназистов то использовали на военных строительных работах, то записывали в «белую» милицию. В 1921 году большевики объявили мобилизацию. Юношами забили несколько пароходов, отправившихся в центр России. С одного из них под покровом ночи бежал Лифарь… Но службы на красную власть избежать не удалось. шестнадцатилетний Лифарь был призван в Красную армию и сразу же, так как имел гимназическое образование, назначен офицером. Два месяца прокомандовав ротой красноармейцев, Лифарь подал начальству прошение командировать его в университет.

Во время бессмысленных прогулок по Киеву с приятелями он забрел в студию Брониславы Нижинской, сестры Вацлава Нижинского, не успевшей выехать из России. Но Нижинская отказалась принять подростка учеником. Тогда Сергей воспользовался преимуществами красного офицера. Но, несмотря на приказ зачислить Лифаря, Нижинская напротив его фамилии написала «горбатый», так что пришлось получать справку, что он вовсе не горбат. …Вскоре Нижинская бежала из Киева в Польшу, а затем в Париж. Лифарь продолжил образование самостоятельно. Пятнадцать месяцев – пятьсот дней – он проводил по пять-шесть часов в студии. «Пятнадцатимесячная аскеза» совпала с первым увлечением поэзией Пушкина. Начиная с 1930-х годов Лифарь напишет несколько книг о Пушкине.

В конце 1923 года из Парижа пришла телеграмма от Нижинской, которая должна была подготовить пять танцовщиков для «Русского балета» Сергея Дягилева. И хотя Лифарь не учился в студии Нижинской, он напросился пятым. Предстояло нелегально покинуть Россию. Окончены сборы, брошена некая графиня П., предмет обожания семнадцатилетнего Лифаря. Опустим эти приключения, которые длились несколько месяцев и едва ни стоили Лифарю жизни.